— Знаю, — Соболев не собирался так уж безропотно уступать лидерство Донату. — Казимир подготовил манифест. Принимаем ответственность на себя…
— Этого мало! В смысле ответственности надо прямо заявить, что Леонтьевский только начало!
— Не рано ли? Не ой ли?
— Самая пора, — убежденно отрезал Черепанов. — Распространять манифест начинай дня через два… Чтобы успеть подготовиться к новому акту…
Склонив головы друг к другу, почти касаясь плечами, шатаясь от возбуждения, словно пьяные, они брели вдоль могучей монастырской стены.
Новый отчаянный план роился в их помутившемся от ненависти и озлобления сознании.
— Что ж, товарищи, ситуация начинает проясняться, — Дзержинский обвел глазами спешно приглашенных в его кабинет членов коллегии МЧК. — Поступило сообщение из Брянска. Тамошние чекисты сняли с поезда известную анархистку Софью Каплун. При ней обнаружено письмо одного из руководителей федерации «Набат» Барона, он же Факторович, к Нестору Махно. Читаю текст: «Теперь в Москве начеку. Пару дней назад местный комитет большевиков взорван бомбой, погибло больше десятка. Дело, кажется, подпольных анархистов, с которыми у меня нет ничего общего. У них миллионные суммы. Правит всем человечек, мнящий себя Наполеоном. Они сегодня, кажется, публикуют извещение, что это сделали они. Барон».
Тяжело вздохнул Мессинг, по-бычьи опустив большелобую, с залысинами голову.
— Выходит, мы ошиблись, приписав теракт белогвардейцам.
Манцев живо возразил:
— Даже если и ошиблись, на оперативных мероприятиях это никак не отразилось, мы на беляках не замыкались, искали широко.
— И то слава богу, — согласился Дзержинский, — и все же несколько очень важных дней мы шли по ложному следу.
— А если Барон ошибается? — осторожно, как и подобает человеку, отвечающему за следствие, спросил Глузман.
Дзержинский вздохнул:
— Если бы… Если бы не одно совпадение, оно же подтверждение. Барон пишет, что эти самые «подпольные анархисты», о которых никто из нас до сих пор и слыхом не слыхивал (слова эти содержали скрытый упрек Мессингу, ведавшему отделом борьбы с контрреволюцией), собираются выпустить воззвание. Сотрудники Евдокимова только что заполучили один, вернее, первый экземпляр этого воззвания. Зачитайте, Ефим Георгиевич.
Гулко откашлявшись, Евдокимов достал из тоненькой папочки листовку, начал читать глухим, безнадежно простуженным голосом:
— «Граждане и братья! Вечером 25 сентября на собрании большевиков в Московском комитете обсуждался вопрос о мерах борьбы с бунтующим народом…»
