Начальник ОБХСС и старший участковый, которые до этого момента, как вошли в кабинет начальника и стали перед массивным столом, так и продолжали стоять. Без приглашения не сядешь. Поступило приглашение — и присели на стулья у приставного столика. Напротив начальника, который внимательно читал сообщение добровольного информатора.
— Почему засекречено? — окончив чтение, спросил у Паромова. — Может, с ним мне побеседовать?
— Человек не желает огласки.
— Что-то уж слишком накручено, перекручено… Валентин Андрианович, ты как мыслишь?
— Чудно! — сделал тот ударение на второй слог. — Вот и пришли к вам и стар, и мал… — не удержался Москалев от маленькой шутки, подразумевая под старым семя, а под малым Паромова. — Требуется посоветоваться, чтобы потом в «Крокодил», в рубрику «нарочно не придумаешь» не попасть и не стать посмешищем всему городу.
— Вы, Паромов, когда получили эту информацию?
— Вчера… поздно вечером.
— С кем-либо, естественно, кроме нас двоих, обсуждали?
— Докладывал, как полагается, Озерову Валентину Яковлевичу… по инстанции. Больше никому.
— Хорошо. Как вы считаете, источнику можно доверять? Не вздумал ли он пошутить над нами?
— Думаю, что информация его соответствует реальности. Какой смысл этому человеку подставлять меня, врать или же фантазировать? Смысла не вижу. Тут возможно, на мой взгляд, лишь одно: он сказал мне меньше того, что знает.
— Почему так считаете?
— Да знал я его по работе на заводе, еще до службы моей в милиции. Мужик он, на мой взгляд, малообщительный, но всегда старался приглядеть за другими, словно приценивался: каков человек. Так, что за два дня, он многое пронюхал и много знает… Но вряд ли скажет больше того, что уже сказал. Я слышал, что он был осужден при Сталине за что-то… еще малолеткой. Не от него: сам он на эту тему не распространялся, а от кого-то из рабочих… Впрочем, вчера он вскользь упомянул о своей судимости. Проговорился, когда про мясо рассказывал. Возможно, с тех пор у него стойкая неприязнь не только к милиции, но и ко всем правоохранительным структурам. И еще мне кажется… — Паромов замолчал, явно раздумывая, стоит ли делиться своими соображениями, почти не относящимися к делу.
— Продолжайте, продолжайте, — почувствовав сомнения подчиненного, «подтолкнул» легонько начальник отдела старшего участкового к продолжению беседы.
— Сомневаюсь, стоит ли делиться только своими соображениями… к месту ли они в данной ситуации…
— Тут теперь «каждое лыко — в строку». — Поговоркой напомнил Воробьев, что любая информация, даже малая, играет существенную роль. Решение принимать-то ему, Воробьеву, а не Паромову и не Москалеву.
