— Не знаю таких, — честно ответил Нехороших, теперь уже открыто глядя в лицо опера. — Не встречались. Сосед, возможно, и знал, и общался, а я нет.
— Не знаешь, так не знаешь… — поморщился Фролов. — Еще Козьма Прутков говорил, что нельзя объять необъятное и все знать. И на том спасибо. Но имей в виду, что, возможно, нам еще потребуешься… — добавил для проформы, не величая по имени-отчеству — привычка всех оперов. — Так что заранее постарайся вспомнить все обстоятельства… А если что знаешь, да таишь, то пеняй тогда на себя.
Фролов, выяснив у дежурного адрес Крючкова, прибыл к месту его жительства. На звонок к двери долго никто не подходил. Но настойчивость опера, не убиравшего палец с кнопки звонка, не пропала даром. И вот, матерясь, к двери подошел мужчина.
— Кто?
— Свои. Открывай!
— Кто «свои»?
— Свои, — опять повторил Фролов и стал лихорадочно вспоминать кого-нибудь из жуликов, проживающих в данном микрорайоне, чтобы представиться его кликухой.
— Перец! — наконец-то вспомнил он кличку недавно освободившегося воришки среднего пошиба.
— Какого черта? — упорствовал Крюк, не желая открывать дверь.
— Похмелиться притаранил!
— Точно?
— Как в аптеке на весах…
— Погоди, сейчас открою… — и завозился в замке.
Крюк слышал про Перца, и это в какой-то мере послужило паролем и толчком, чтобы открыть дверь квартиры. Но волшебным словом, своеобразным «Сим-сим, отворись!» явилось, конечно же, упоминание о спиртном. Эта «отмычка» все двери открывала! Не устоял перед ней и Крюк.
Когда Фролов и Клыков вошли в освещенный коридор Крюковой квартиры, то Крюк предстал пред ними во всей своей красе. С разбитыми губами, на которых запеклась корочкой кровь, в порванной и, самое главное, со следами подсохшего бурого вещества, одежде.
— Не, вы не… Перец! — впялился, как баран на новые ворота, Крюк мутным взором на форменную одежду участкового. — И… и валите отсюда. Я вас не вызывал.
— Это уже не важно, — спокойно ответил опер. — Слышал песню: «Вы нас не ждали, ну, а мы пришли… и нам достались тут тузы и короли»! Так вот, мы пришли, и тузы с королями у нас на руках.
А участковый в тон оперу добавил:
— Мы, точно, не перец, но проперчим так, что долго будешь чихать! И помнить!
— Видишь, как хорошо получается, — усмехнулся опер, — тебе и одеваться не надо, уже одет. Пошли!
— Никуда я не пойду. Не имеете права забирать меня из собственной квартиры, — стал трезветь и дерзить Крюк. — Я буду прокурору жаловаться.
