С этим настроением он вернулся в город.
Со времени катастрофы он видел от друзей и от дельцов только сочувствие. Началась его первая борьба с безжалостностью и бессердечностью света. И в этой борьбе, как святой Себастьян, он был между свидетелями совершенно одинок, и не было никакой надежды на чудесное спасение.
Для людей и консула не имело значения, что он был честным и добродетельным джентльменом, так и на палачей Себастьяна не подействовала его кротость и доброта. Он содрогался при каждом вопросе. Но они были в своем праве. Все они — и защитник, и прокурор, и обвинитель считали Квистуса счастливцем, потому что он не находился на скамье подсудимых. Не было случая подобной преступной небрежности. Он не знал этого; он не был осведомлен о том; этого он не мог предупредить, потому что ничего не понимал; тех документов он никогда не смотрел. Все, что приносил ему Маррабль для подписи — он подписывал не просматривая.
— Если бы мистер Маррабль принес вам для подписи чек на его имя на двадцать тысяч фунтов из вашего счета, вы бы его подписали? — спросил председатель.
— Конечно, — был ответ.
— Почему?
— Я бы не просмотрел его.
— Хорошо, но предположим, что подписывая, вы бы взглянули на него?
— Я бы решил, что деньги понадобились на нужды фирмы.
— В таком случае, — заметил судья, — я думаю, что людей, подобных вам, опасно держать на свободе.
Поднявшийся смех вызвал в сердце Квистуса ненависть к судьям.
— Можете вы чем-нибудь объяснить подобную преступную доверчивость? — спросил председатель.
— Мне в голову не приходило сомневаться в честности компаньона.
— Вы и в жизни придерживаетесь подобной детской веры в людскую добродетель?
— У меня не было причины держаться иных взглядов.
— Поздравляю вас, вы единственный стряпчий в этом роде.
Председатель продолжал:
— Предположим, к вам пришли два или три незнакомца, рассказали бы вам какую-нибудь историю и один из них попросил бы у вас сто фунтов — дали бы вы ему?
— У меня нет привычки иметь дело с какими-то незнакомцами, — сжимая губы, сказал Квистус.
— Определите, с какими же людьми вы не можете иметь ничего общего?
— С вами, — был ответ. Председатель покраснел.
Последовал взрыв смеха, к которому присоединился и судья.
— Свидетель, — заметил последний, — не так безумен, как он хочет показать, мистер Смистерс.
Единственный выпад Квистуса был направлен против самого себя. Взбешенный председатель так его замучил, что он почти без сознания сошел со свидетельской скамьи. Мертвенно бледный, со страданием в глазах и горькой складкой готового заплакать ребенка у губ, он остался до конца.
