— Не знаю, Том, — слышал я собственный голос. — Почем мне знать? — Я помялся. — А даже и знал бы — что тебе, легче станет, если я скажу?
— Легче не легче, а знать мне надо, — с укором сказал Том.
Я только развел руками. Я знал, что он вовсе не расположен видеть в истинном, курьезном свете коленца, которые в последнее время откалывал Стив.
— Ты забываешь, что я привязан к нему.
— Во всяком случае — ревнуешь.
— Что не обязательно одно и то же. Кому-кому, а тебе, Джо, надо бы это знать. — Том никогда не мог удержаться от соблазна поучить ученого уму-разуму. — Можно ревновать, не любя, но любить, не ревнуя, невозможно.
Он покосился в мою сторону, из чего я заключил, что сказанное относится ко мне. Я так стыдился своей ревности, что не рассказывал о ней Тому, и проявления у меня этого чувства представлялись ему подозрительно хилыми.
Мы посидели в молчании.
Том сказал с большой силой:
— Тяжело это становится, Джо.
Я проникся к нему живым сочувствием.
— А ты не мог бы… ну, я не знаю… отступиться, что ли?
— Конечно, нет.
Мне оставалось, вероятно, только пожать плечами. Вместо этого я сказал просто:
— Тогда жаль.
— Я не умею трубить отбой, — сказал Том, не слишком погрешив против истины. — Я должен наступать, невзирая ни на что. — Он запнулся. — Боюсь, на сей раз не рехнуться бы при этом.
— Похоже, Стив только того и добивается.
— И не думает. Все совершается помимо его воли.
— Да?
— Это меня и трогает больше всего. Потому я ему так нужен.
— Нужен-то ты ему безусловно, — сказал я, мысля в категориях звонкой монеты.
— Не представляю, что бы он делал без меня.
— Без тебя ему пришлось бы сильно сократиться.
Том дал мне почувствовать, что тонкий человек такого не скажет.
— По-моему, он привязан ко мне.
— Привязан, Том.
— Если бы только я мог быть в нем уверен. — Том покрутил головой. — Никогда нет уверенности… Знать бы только, что так продержится хотя бы еще год!
В эту минуту я, как и Том, забыл, что через три недели ему уезжать на чужбину. Том говорил от чистого сердца, и я растрогался. Я верил, что дружба со Стивом способна, как и всякая дружба, внезапно вознести на вершину счастья, а оттуда пинком столкнуть в пучину страданий. Во что я не мог поверить — это в ее долговечность: скорее ручьи побегут в гору, чем все это выдержит испытание временем.
— Впрочем, полгодика, может, и протянет, — сказал Том, и хотите верьте, хотите нет, но таким голосом человек объявляет о выходе из положения, который, в общем, его устраивает.
