— Да?
— Не знаю, может, хоть вы повлияете на него.
— В каком смысле?
— Чтобы взялся за ум.
— А что такое?
— Ну, во-первых, он перестал заниматься.
— Да он и раньше не утруждал себя.
— А теперь вообще ни черта не делает.
— Вероятно, метит в художники. — Я покосился на Фрэнка чуть насмешливо.
— Он и над картинами забросил работу.
Это становилось любопытно.
— Чем же он тогда занят? — Я оторвал взгляд от ворот и впервые посмотрел Фрэнку прямо в лицо.
— Шляется изо дня в день по дурацким сборищам и пьянствует. Это до добра не доведет.
Меня, прямо скажем, не слишком трогало — доведет это Тревора до добра или нет, и страхам Фрэнка я тоже всерьез не придавал значения. Сам не знаю, отчего я продолжал этот разговор. Что-то в нем притягивало меня, манило дальше.
— По каким это сборищам?
Фрэнк пробурчал что-то невнятное, но я разобрал слова «художественное училище». И мгновенно разгадал, что притягивает меня в этом разговоре.
— Кто же на них собирается?
Фрэнк отвел взгляд.
— Я был всего один раз…
— Но тебе наверняка известно. Неужели Тревор не рассказывал?
— Думаю, вам их имена ничего не скажут. Не того сорта публика, с какой вы знаетесь.
— Так-таки ни одной знакомой души? — Напрасно я силился напустить на себя равнодушие.
— Миртл, по-моему, бывает, если уж на то пошло.
Фрэнк застенчиво посмотрел на меня. Я молчал. Я вспоминал, с какой серьезностью Том предупреждал, как Миртл проводит время, когда я не допускаю ее до себя.
— А Том ходит на эти вечеринки?
— Нет. Но дружок этот его — Стив — вроде ходит.
Признаюсь честно, мне на минутку полегчало.
— Соберутся всей компанией, и пошла богема.
— То есть?
— Разлягутся на полу и хлещут пиво.
Я не отозвался.
— Вы не думайте, я не ханжа. Но так бездарно убивать время…
— И с кем Миртл приходит?
— С журналистом из одной вечерней газеты. Не то Хаксби, не то в этом роде. Влюблен, говорят. Зря надеется, — прибавил Фрэнк задушевно, — я-то знаю.
Я повернулся к нему вполоборота.
— Ладно, Фрэнк, с Тревором я поговорю. — Во мне крепла уверенность, что от подобных сборищ всем только вред. Упразднить бы их к чертям собачьим, отныне и навеки.
— Это будет не просто. Ему очень лестно, когда его приглашают.
— Для меня неожиданность, что он такой любимец общества. По-моему, к нему хорошо относимся разве что ты да я.
— Ему родители разрешают брать машину, и он после всех развозит по домам.
— Можешь не волноваться, Фрэнк. — Я постарался дать понять, что разговор окончен. Мне не терпелось отвязаться от него. На душе у меня было смутно и неспокойно. Сборища, богема. Хаксби. Передо мною распахивались горизонты — и самого, скажу я вам, неутешительного свойства. И Тревор был тут совершенно ни при чем.
