Подобная перспектива совершенно не волновала Марка, однако волновала ее. Находясь в изоляции, он нуждался в друзьях. Он мог сколько угодно повторять, что ему не нужно от жизни ничего, кроме нее, но она знала, что ему необходимо и другое общество.
Этой потребности не могли удовлетворить ни редкие — всего два-три раза в год — приезды детей, ни ежедневное общение с мистером Бургессом, их бывшим учителем. Марку требовался контакт с внешним миром. Временами Тилли казалось, что он замышляет снова открыть шахту. Она догадывалась, что, когда Мэтью, унаследовав деньги своего деда, предложил отцу помочь с этим делом, Марк испытал сильный соблазн согласиться, но как раз примерно в то же самое время у него начались проблемы с сердцем, и врач посоветовал избегать всяческих треволнений. И шахта осталась затопленной за исключением тех мест, откуда вода ушла естественным путем.
Шли годы, но Тилли никак не могла забеременеть, хотя страсть Марка к ней была такова, что ей давно уже следовало быть окруженной целым выводком детей. Но однажды утром, проснувшись, она с изумлением поняла причину своего странного самочувствия, непохожего на болезнь, но все же достаточно неприятного. Когда она поделилась новостью с Марком, он расхохотался и смеялся так долго, что у него внутри все заболело, а потом привлек ее к себе и, крепко прижав к груди, сказал:
— Ведь ты всегда этого хотела, правда? И теперь тебе придется выйти за меня замуж. — И добавил неожиданно мрачно, как будто предчувствуя, что его ждет: — А после того, как это будет сделано, я умру счастливым, потому что тогда, Тилли Троттер, я буду знать, что Тилли Сопвит будет жить в достатке и покое до конца своих дней.
Наклонившись, Тилли прильнула губами к холодному иссиня-бледному лбу. Она в последний раз прикасалась к Марку, в последний раз видела его, потому что уже совсем скоро его должны были снести вниз. Тилли отвернулась, ничего не видя перед собой; боль, не покидавшая ее сердца, теперь была не такой острой и пронзительной, как в ту минуту, когда она нашла Марка мертвым в его кресле, а тупой, тяжелой. Боль заполняла все ее тело, разливалась по рукам и ногам, и единственным желанием Тилли было рухнуть там же, где она стояла, и уснуть — уснуть вечным сном вместе с Марком. Это было бы лучше всего.
Тилли вышла из библиотеки, прошла через холл, поднялась по лестнице. Она знала, что сейчас дети Марка ожесточенно спорят в гостиной.
До своего отъезда из дома четыре года назад двое из мальчиков и девочка, казалось, вполне спокойно и доброжелательно относились и к ней, и к тому положению, какое она занимала в доме. Трое из четверых, — но не Мэтью. Он так и не примирился с этим. Временами он вел себя с ней так же, как вел себя маленький мальчик, с которым она встретилась в детской много лет назад.
