В этот день было слишком тепло, и ей не нужно было надевать жакет. В шелковой блузке и бриджах, сидя на прекрасном сером жеребце, Диана походила на стройного красивого юношу.
— Когда я покупал Старлайта, — произнес Ян задумчиво, — я думал, что он вам очень подойдет.
Сам он сидел, слегка натягивая поводья, на прекрасной гнедой лошади. Но Старлайт вел себя безупречно, и Диана не могла не быть довольной.
Легким галопом они отъехали от замка, а на ровной дороге дали свободу своим лошадям. Они летели над землей, лошади двигались легко, слышался только стук копыт. Когда наконец остановились, Диана, раскрасневшаяся и сияющая, забыв обо всем, кроме своего кратковременного удовольствия, прокричала радостно:
— Это было прекрасно! Лошадь просто великолепна!
— Я очень рад, — ответил Ян, но его улыбка напомнила Диане, где она находится, и, избегая его взгляда, она поскакала дальше.
Они обогнули болота с северной стороны острова и повернули на восток, пока не добрались до побережья. Здесь была песчаная полоса золотисто-коричневого цвета и достаточно плотная для того, чтобы по ней можно было скакать галопом. Впереди, в миле от них, была видна убогая лачуга, построенная на скале, над отметкой верхнего уровня воды. Из ее трубы поднимался дым, и, несмотря на свое решение не разговаривать, Диана не смогла преодолеть любопытство и заметила:
— Какое необычное место для жилья!
— Оно принадлежит старой Нанет Кармикаэл, — ответил Ян. — Ее считают колдуньей, все думают, что это принесет несчастье, если она будет жить рядом с фермами или даже просто на самом острове, поэтому она и пытается найти убежище на побережье, где, согласно суевериям, нельзя сотворить зло. Наверное, люди думают, что оно смывается приливом.
— Она что, действительно колдунья? — спросила Диана.
Ян засмеялся.
— Я знаю ее с тех пор, когда был еще маленьким мальчиком, и, насколько я понимаю, она единственный человек, который страдает в этой ситуации.
В этот момент они увидели старую женщину, стоящую в дверях с поднятой к глазам рукой, старающуюся рассмотреть тех, кто подходил к ее дому. Ян поздоровался.
— Привет, Нанет! — сказал он по-галльски. — Как поживаешь?
— Никак лаэрд собственной персоной, — произнесла она, выходя из дома и останавливаясь в нескольких футах от него.
Одета она была удивительно: с голыми ногами и в коротком разорванном и неимоверно грязном килте, поверх которого было надето невероятное количество блузок и шерстяных кофт, повязанных разорванной шалью когда-то красного цвета.
