— Отцу не нравилось, что Бесси пошла в актрисы, — ведь мы всегда были люди порядочные.
Бедняжка только что узнала о смерти Бесси. Это известие появилось в лондонской прессе, а их местная газета его перепечатала. Да и с тех пор прошло много времени, пока соседка не показала ей это сообщение.
Я сказала, что Бесси надорвалась, и ей пришлось сделать операцию. Старушка очень переживала и все твердила:
— Она росла таким здоровым ребенком, мисс, вы не поверите. Лет восьми-девяти она была такая крепышка и такая хорошенькая. Она у нас всегда брала призы на детских конкурсах красоты, и все соседи нас поздравляли с такой дочкой.
После второй чашки чая она рассказала мне, как им трудно пришлось последнее время.
Муж ее подолгу оставался без работы, а случалось, и работа есть, но у него разыгрывался ревматизм, так что приходилось отказываться, потому что он с трудом мог двигаться.
Так что бедной старушке было нелегко, пришлось идти в поденщицы, а это тяжелый труд, да к тому еще больной муж на руках.
Я сказала миссис Эванс:
— У Бесси были кое-какие деньги, и я знаю, что она хотела, чтобы они достались вам. — Бедная женщина была просто поражена.
Я надела жакет и шляпу, и мы пошли прямо в банк. Я все объяснила управляющему, и он, разумеется, выдал мне деньги. Когда миссис Эванс поняла, о какой сумме идет речь, она чуть в обморок не упала от изумления.
— Как могла наша Бесси столько скопить? — спрашивала она.
— Она была очень хорошая актриса, — сказала я, — ее очень высоко ценили в театре. И она всегда старалась копить деньги для вас и для своего отца.
Я еще много ей наврала в таком же духе, и мне никогда не случалось видеть кого-нибудь такой счастливой, как эта старушка.
— Сто фунтов! — шептала она благоговейно. — Сто фунтов — да это целое состояние.
Наконец мы поехали на кладбище. Я показала ей могилу Бесси, и мы положили на нее цветы.
Потом я накормила ее завтраком в ресторане и проводила на поезд, отправлявшийся в Кардифф. Всю дорогу она шептала:
— Сто фунтов — подумать только, и это все наша Бесси накопила!
Только когда поезд отошел, я вспомнила, что должна была завтракать с Норманом и Клеоной.
Я совсем о них забыла и чувствовала себя виноватой. Из автомата я позвонила Клеоне — никто не ответил.
Тогда я решила, что лучшее, что я могу сделать, — это самой отправиться в Крессвэй-хауз и попытаться найти Нормана.
У Нормана был свой кабинет, и я знала, что Клеона заходила к нему туда после работы; она ждала, пока он покончит с делами, чтобы вместе пойти куда-нибудь ужинать.
