Одна из особенностей Гарри в том, что он никогда не скажет «Здравствуй!», а всегда начинает так, будто мы продолжаем говорить. Мы ведем бесконечный непрекращающийся разговор.
Солнце уже село за Виндзорский замок, когда мы свернули на Мейденхед.
На все еще светлом небе рядом с бледной луной загорелась единственная звезда, и Гарри сказал, что это напоминает ему картину Артура Ракема.
— Кто такой Артур Ракем? — спросила я.
Он начал дразнить меня, называя «невеждой».
— А чего ты ожидал от дочери акробатки? — сказала я сердито, потому что больше всего боялась, что Гарри сочтет меня дурой.
— Живости и проворства, — ответил он, смеясь, и я тоже не удержалась от смеха.
Потом он рассказывал мне много всего интересного. Я всегда удивлялась, как он начитан, и понять не могла, откуда у него берется время на чтение, когда он ведет такую бурную жизнь.
Мы расположились на берегу реки. Вокруг никого не было, два белых лебедя подплыли к нам, выпрашивая кусочки хлеба.
Покончив с едой, мы лежали на подстилке и разговаривали. Сумерки сгущались, темнело, и наконец поднявшаяся луна залила серебристым светом окрестности, и засверкала волшебным блеском река.
Разговор иссяк. Мы замолчали. Вдруг Гарри сказал:
— Знаешь, через две недели я участвую в летном состязании.
Я замечталась, забыв обо всем, кроме своей любви к Гарри. Его голос заставил меня вздрогнуть, я резко поднялась и села:
— В каком состязании?
Я неделями не читала газет, потому что была так занята, что у меня просто не оставалось на это времени.
На этот раз Гарри не стал обвинять меня в невежестве. Он рассказал мне, что «Дейли Рокет» предлагает приз в десять тысяч фунтов летчику, который первым долетит до Монголии.
— Меня поддерживает один синдикат, и я обещал пилотировать их самолет, — добавил он.
— Это не опасно, Гарри? — спросила я. — Вдруг какая-нибудь катастрофа или что-то в этом роде…
— О нет, совершенно безопасно, — пожал он плечами. — Одно только меня беспокоит.
— Что? — спросила я.
— Я не могу жениться на тебе, пока не вернусь. Понимаешь, дело в страховке. Синдикат застраховал меня на случай неполадок с их самолетом, и мне пришлось дать слово, что у меня нет никаких финансовых обязательств, чтобы не было споров из-за денег, если я… ну… как-нибудь испорчу им самолет…
Он говорил небрежно, легкомысленным тоном, но я почувствовала, что за этой легкомысленностью скрывается что-то серьезное.
— Значит, опасность все-таки есть? Ты не хочешь лететь. Гарри, скажи мне правду, я должна знать.
