— Папа, я отнесусь к леди Луизе с любезностью, полагающейся гостю в этом доме, но, при всем уважении, пожалуйста, не проси меня вести себя, как дочь, с совершенно незнакомым человеком.
Лицо графа побагровело от гнева.
— Ты мне перечишь? Это простая просьба, дочь. Я хочу, чтобы ты радушно приняла свою мачеху в моем доме. И если я решил попросить, чтобы ты ее поцеловала, ты ее поцелуешь! Не серди меня — я привез ее сюда, чтобы она заменила тебе мать и подарила мне наследника, а тебе брата. Она оказала мне честь, став моей женой, а теперь ты окажешь мне честь, подчинившись моим желаниям без дальнейших пререканий.
Несколько секунд Верена не могла сдвинуться с места, будто парализованная. Отец никогда не разговаривал с ней таким резким тоном, и она не могла понять, что на него нашло.
Верена стала медленно приближаться к незнакомке, вскипая от немой ярости.
Кто эта женщина, до такой степени вскружившая голову ее отцу? И как она смела возомнить, будто сможет занять место ее дорогой, любимой матери?!
Верена чопорно наклонилась к леди Луизе и поцеловала подставленную щеку. Отстраняясь, девушка увидела плохо скрываемое отвращение в холодных глазах женщины, окинувшей взглядом ее пыльный костюм и лицо.
Наконец, новая графиня заговорила:
— Моя дорогая, я вижу, что вам остро не хватало материнских наставлений. Я пообещала вашему отцу, что возьму вас под свою опеку и руководство. И вижу, что я появилась здесь как нельзя вовремя.
Верена стояла прямо, высоко подняв гордую голову и дрожа всем телом.
— Отец, могу я попросить позволения уйти? Мне нужно переодеться.
Граф коротко кивнул; его лицо было маской, лишенной всякого выражения.
Когда Верена затворила за собой двери гостиной, ее глаза наполнились слезами.
Что случилось с отцом? Никогда, даже в самое страшное время черной тоски он не вел себя с ней так холодно. Он сделался чужим для нее, перестал быть ее дорогим папочкой.
* * *
В течение нескольких следующих месяцев самые худшие опасения Верены подтвердились.
Графиня решительно вознамерилась подмять под себя Росслин-холл.
— Я верну этому дряхлому дому вид дворца, — надменно сказала она, стягивая в гостиной роскошные итальянские шелковые занавеси, которые мать Верены привезла из свадебного путешествия по Флоренции. — Эту гадость заменим первой.
Верена могла лишь с ужасом наблюдать.
— Но их привезла моя мама! Она любила их!
— А я нет, и значит, их нужно немедленно снять. Я ни минуты больше не желаю их видеть.
