Жена герцога Марша была совсем на него не похожа: дочь английского принца Генриха, она так была горда, что до самой смерти ее никто не видал ее лица, так как никто не смел поднять на нее глаз. Важной поступью проходила она по замку и гордым мановением руки отстраняла всех, кто только попадался ей на дороге. Парк, где гуляла она, был обнесен такой высокой стеной, что только соколы да орлы могли садится на нее и оттуда заглядывать в прекрасные тисовые аллеи. Да и то заглядывали они с опаской, — пожалуй, чего доброго, не приказала бы герцогиня подстрелить их за такую смелость.
Были две дочери у герцога и герцогини — два прелестных цветка; звали их обеих Мариями: герцогиня находила, что для дочерей ее не существовало другого имени — одни были слишком грубы, а другие — простонародны. Младшую в отличие от старшей звали Мария-Бланш. Девушки не знали света, не знали ни зла, ни страданий, каждое утро было для них прекрасно, каждая ночь спокойна; они сидели в своем роскошном замке, гуляли по своему роскошному парку и выезжали не иначе, как окруженные блестящей свитой. Королева Анна приглашала их ко двору, надеясь выдать замуж прекрасных герцогинь за людей знатных и богатых, но дочь английского принца Генриха отклоняла эти приглашения, находя, что при дворе французской королевы нет для ее дочерей достойной партии, да и она сама не хотела играть там второстепенной роли, а потому Мария и Мария-Бланш по-прежнему сидели в своем великолепном замке, гуляли по своему прекрасному парку, выезжали кататься с блестящей свитой, не знали света, не знали ни зла, ни страданий, и каждое утро казалось им прекрасным, и каждая ночь была для них спокойна.
Вся Бретань обожала герцога Марша, и он любил проводить время у любого бретонца в любом соседнем замке или на ферме, но страшно скучал дома и понемногу совсем отстал от своего замка. Никогда не жаловалась на это гордая дочь английского принца Генриха, но быстро блёкла и худела. И вот, в один прекрасный день позвала она к себе герцога и сказала ему, улыбаясь:
— Не могу больше ходить, а потому поручите Марии все управление замком!
— Разумеется! пускай Мария освободит вас от хозяйственных забот! — отвечал ей герцог, целуя ее руку и торопясь на охоту.
Через неделю позвала опять герцогиня своего мужа и сказала ему с улыбкой:
— Я не могу больше сидеть и должна лежать, а потому я поручила Марии занять мое место на верхнем конце стола за обедом.
Редко обедал дома герцог, и было ему все равно, кто ни сидел на верхнем конце стола, но выразил он огорчение.
