В любом случае общество Буэнос-Айреса сформировалось без аристократических предрассудков в отличие от, например, общества Кордобы, в котором не было исключений из строгих правил, свойственных испанскому колониальному обществу той эпохи. Конколоркорво[31] (чернокожий метис), которому поручили проехать по маршруту Буэнос-Айрес —Лима и определить места для устройства почтовых станций, отметил это различие в своей книге «Поводырь слепых путников».
В своих записках он отметил, что в Буэнос-Айресе не существовало кастовых предрассудков, которые можно наблюдать в провинциальных городах. Так, в Кордобе мулатка, нарядившаяся несообразно своему социальному статусу, подверглась нападению местных дам, заставивших ее раздеться прямо на улице. В Буэнос-Айресе, напротив, было возможно, чтобы иммигрант, вроде отца Мануэля Бельграно, прибывший из Генуи и составивший состояние собственным трудом, мог отправить сына учиться в Испанию и занять достойное социальное положение. Это отличало Буэнос-Айрес от провинции, где все еще обращали внимание на род и его древность, где креолы — потомки конкистадоров — продолжали сохранять эстансии, где использовали устаревшие порядки, а рентабельность была низка.
Существовали также и другие различия. Буэнос-Айрес оказался в выигрышном положении благодаря административной структуре вице-королевства, в силу его огромной территории, требовавшей размещения в некоторых городах представителей вице-короля, чтобы удаленный центр мог управлять эффективно. Таким образом были созданы так называемые интендант-губернаторства в Кордобе и Сальте, а также еще четыре на территории Верхнего Перу и в Асунсьоне в Парагвае.
Эти интендант-губернаторства, управляемые чиновниками (о некоторых из них вспоминают с большой теплотой из-за их успешной политики, например, о маркизе Собремонте в Кордобе), имели, в свою очередь, подчиненные города, которые зависели от них, что вызвало ряд последствий. Города Сан-Хуан, Мендоса, Ла-Риоха и Катамарка, подчинявшиеся Кордобе, или Тукуман, зависевший от Сальты, чувствовали себя ущемленными в правах и пытались «перепрыгнуть» города, которые были интендант-губернаторствами. Тогда они напрямую обращались к Буэнос-Айресу, который превратился на деле в некоего защитника маленьких городов и в соперника, например, Кордобы и Сальты.
В определенной мере это объясняет, почему революционные события 1810 г. вызвали в Кордобе противодействие и почему Сальта довольно долго медлила с присоединением к Майской хунте — прообразу независимого от Испании правительства. Между Буэнос-Айресом и внутренними провинциями существовали не только политические, но и торговые противоречия. Буэнос-Айрес наконец достиг цели, ради которой он был основан, — быть стражем ворот, ведущих внутрь континента.
