Повисла напряженная тишина. Один из сифилитиков упал на пол и задергался в конвульсиях. Пражский студент умер.
Зрелище и вправду было гадким. Неимоверных размеров прыщ закрывал теперь всю правую сторону лица, бугристо наплывая на то место, где должен был находиться глаз. Правая ноздря похоже срослась с диким мясом, в изобилии обрамлявшим кратер прыща. Из зеленовато-белого центра толчками вытекал густой коричневый гной.
— Вот. Собственно… — замешкался библиотекарь.
— Какая мерзость! — с наслаждением протянула медсестра, — отправляйтесь ка вы в 19-ый кабинет. К Петру, хм-м, Ильичу. Воропаеву. Пойдемте же, голубчик!
Она схватила Алексея Игнатьевича за руку и потащила по коридору, сквозь толпу полугнилых пациентов. Люди расступались перед Алексеем Игнатьевичем в стороны, отводили глаза. Проходя мимо мимо молодой, но уже помертвевшей мамаши, библиотекарь ощутил удивительное по силе желание оросить ее гноем с ног до головы, однако благородно сдержался.
— Тут половина людей не сегодня-завтра сдохнет, — доверительно сипела в ухо медсестра, — вы-другое дело. Послушайте моего совета-соглашайтесь, глупый вы человек!
— На что это, я должен, простите, соглашаться, — начал было поседевший внутренне библиотекарь, но в этот момент, медсестра пнула его ногой по коленке. Алексей Игнатьевич согнулся в три погибели, а медсестра ловко запрыгнула ему на спину. От неожиданности, Алексей Игнатьевич припустил по коридору. Толстая медсестра пришпоривала его и покрикивала: Эгей! Эгей! Вокруг них поднялась веселая кутерьма. Какие-то небритые люди выскакивали из-за портьер и неприлично смеялись, показывая пальцем.
— Алексей Игнатьевич пожаловали! — вопили они хором.
В конце коридора со скрипом открылась кособокая дверь. Именно к ней несся библиотекарь, пришпориваемый распутной медсестрой. В дверном проеме маячила треугольная почти фигура с кумедной шляпой на голове.
— Не успею затормозить! — вихрем понеслось в голове библиотекаря, но тут медсестра соскочила с него и крепко ухватила сзади за пиджак.
Алексей Игнатьевич чудом удержался на ногах. В голове у него все перемешалось, перед глазами плыли разноцветные круги. Фигура в дверном проеме сделала шаг вперед. На лошадином лице плесенью цвела улыбка фавна. Носа у человечка не было вовсе, глаза имелись на выкате, кадык ходил под морщинистой кожей, создавая впечатление, будто обладатель его силится вот-вот исторгнуть из себя плохо переваренную пищу.
— Петр Ильич Воропаев! — отрекоммендовала медсестра и шаркнула ножкой.
