— Пять. — надменно ответил Юра.
— Садись.
Вот так вот, просто и без обиняков.
К слову, дорога на Лермонтова, в выходной, спокойный день, занимающая 10 минут, учитывая светофоры и пробки, в день рабочий обычно растягивается минут на сорок, за вычетом указанных факторов. Путь, согласитесь, долгий и отвратительно гнусный, принимая во внимание ухабы, ямы и коровьи лепешки.
Ехали вязко. На каждом перекрестке, «Жигуленок» охал, испуская из недр своих пар и вонь. Водитель кусал ус, свирепо шептал на иврите и глядел исподлобья, не то, чтобы бесповоротным, но все же гадким взглядом. Юра, комкал в руках портфель, сипел… Наконец, выехали на Щукинскую. По брусчатке катилось совсем из рук вон, но машин здесь было не так много, да и коровьего дерьма поубавилось.
— Надо же, — доверительно произнес водитель, — Америкосы, России выставили ноту, бля, протеста!
— Ась? — вяло поинтересовался Юра, комкая портфель. Перед глазами его вертелись оживленным хороводом лица сотрудников, зябнущих перед входной дверью в офис. Ни у кого, кроме Юры, ключей, разумеется не было.
— Грю, америкосы, выставили России ноту…бля, — повторил водитель, басом выделяя «Бля». — Чтоб не продавали мотоциклы «Урал» арабам, потому как арабы на этих мотоциклах гоцают и америкосовских солдат мочат. Из Калашей, — Водитель заржал.
— Хе, — вежливо заметил Юра, — Америка, та еще страна… Сверхдержава…
Водитель подозрительно скосился на Юру… — Что за херня? — проворчал он с угрозой, — Какая в жопу свехдержава? Америка против России, тьфу! Гавно! Как есть — гавно! Ихний гомик-президент, у нашего отсосет! — он ухмыльнулся многозначительно…
— Эхм, но…в Америке…хм-м…стабильность… А в России…м-да… дома взрывают..
Реакция последовала незамедлительно и явила собой яркое доказательство того, что вступать в разговор и, прежде всего, садиться именно в эту машину, Юре не следовало. Злобно крякнув, водитель ударил несколько раз о руль дубленым кулаком, брызнул слюной направлении лобового стекла и дикой хваткой вывернув руль, подрезал мирно дремлющий «Москвич», ударил по газам и понесся по Щукинской во всю прыть, резво подскакивая на брусчатке. Не глядя на дорогу, вперил в Юру взгляд, полный тоскливой ненависти и захрипел, отчаянно спотыкаясь о собственную речь:
— Ты что, пацан, что ты?! Ты, бля, бля….РОССИЯ!!! В России положение! Вес! Стабильность! Люди богатеют….за нас….бля, партия. Ебена мать! Дома…ах, сука, бля…люди гибнут! Люди??? Гибнут??? Так, сука, это ж чечены, чехи, духи-падлы, они…они, бля, и в Щукино, и в Останкино, и в Москино, бля….кругом духи….и ХОХЛЫ! Хохлы-продали Украину! Рабская нация! Сосут у арабов, бляди, сосут и лижут! Суки…у духов. Я бля, на войне, нах….я бля…за Россию!
