— Черт возьми! Откуда у Жана де Жизора такая власть над людьми? — возмутился Ричард. — Меня всегда угрызает одна мысль о том, что, сколь ни были бы велики и прославлены могущественные государи и вожди, есть еще некие тайные властители мира, которые подчас оказываются более могущественными. Вот хотя бы этот Жан де Жизор… У меня от мыслей о нем тоже в животе становится холодно, как у твоей Ригильды.
— Слава Богу, выкидыши вам не грозят, ваше величество, — пошутил летописец Амбруаз.
Глава пятая
ОПЯТЬ ГОВОРЯТ О СЕНЕШАЛЕ ДЕ ЖИЗОРЕ
На следующий день греки отмечали в своем монастыре память Дионисия Ареопагита, епископа Афинского[34], особо почитаемого ими. Из уважения к монахам, коим пришлось претерпеть утеснение, крестоносцы во главе с Ричардом Львиное Сердце и его главными военачальниками тоже отправились в храм. Ричарду нравилось греческое богослужение, в строгости облачений он находил больше вкуса, нежели у латинян, хотя некоторое блеяние, свойственное греческому песнопению, его порой начинало сильно раздражать. Он сожалел, что не может петь вместе с греками, чтобы как-то сгладить это блеяние, подобное ряби на морской волне, своим чистым и сильным голосом.
Когда началось чтение акафиста священномученику Дионисию, в тесный монастырский храм протиснулся граф Ролан де Дрё, по его взволнованному лицу было видно, что произошло что-то из ряда вон выходящее.
— Ваше величество, — сказал стоящий рядом с королем Робер де Шомон, — передали, что у графа де Дрё срочное сообщение, настолько важное, что он просит вас выйти из храма.
Низко поклонившись священнику, подошедшему к нему с колышущимся кадилом, Ричард в последний раз обонял воскурение ладана и медленно двинулся к выходу. Греки смотрели на него с неодобрением. В здешнем монастыре считалось, что кто до окончания службы покидает храм, того на сей день Господь вычеркивает из списка прощенных и спасенных.
— Ваше величество, — молвил граф де Дрё, — беда! Все английское войско в сильном смятении, надевает доспехи, вооружается и намерено немедленно идти громить Мессину.
— Без меня? — вспыхнул Ричард так, что многим померещилось пламя в его буйных рыжих власах.
— Именно поэтому я и осмелился оторвать вас от Божьей службы, дабы возвратить к службе военной, — с чувством произнес граф Ролан. — Дело не терпит отлагательств.
— Докладывайте, из-за чего все произошло, — приказал король, направляясь к воротам монастыря, у которых толпились вооруженные рыцари и уже стоял в полной сбруе и доспехах его конь.
