— Я же только через час заканчиваю.
— Ничего. На выходе тебя кое-кто ждет.
Кажется, я знал, кто этот «кое-кто». Трудно поверить, будто у старикана вроде Папаши Аллена найдется место хоть для кого-нибудь в его сморщенном сердце-изюминке, но в то лето такое местечко нашлось для Эрин Кук.
— Ты в курсе, как мы завтра работаем?
— С полвосьмого до шести, — ответил я. И никаких мехов, вот счастье-то.
— Я тобой поруковожу еще пару недель, а потом смоюсь в солнечную Флориду. Передам тебя на попечение Лэйну Харди. И Фреду Дину, наверное, если он вообще заметит, что ты все еще здесь.
— Понял.
— Хорошо. Давай я подпишу твою карточку и можешь катиться на все четыре стороны. И вот еще что. Попроси красотку время от времени посылать мне открытки. Я буду по ней скучать.
И не только он.
Эрин тоже начала понемногу возвращаться к обычной жизни. Ушли в прошлое потертые джинсы и футболка с лихо подвернутыми до плеч рукавами, то же касалось зеленого платья Голливудской Девчонки и шервудской шапочки. Девушка, стоящая в алом неоновом свете у ворот, была одета в голубую шелковую блузку без рукавов, заправленную в длинную юбку с поясом. Собранные на затылке волосы скреплены заколкой. Выглядела она просто великолепно.
— Прогуляемся по пляжу, — предложила она. — Как раз есть время до автобуса на Вилмингтон. Я встречаюсь с Томом.
— Да, он говорил. Только забудь про автобус — я сам отвезу тебя.
— Правда?
— Конечно.
Мы шли по мелкому белому песку. В небе висел месяц, посеребривший дорожку на воде. На полпути к пляжу — совсем рядом с большим зеленым викторианским особняком, который сыграет такую важную роль в моей жизни грядущей осенью — она взяла меня за руку, и дальше мы пошли так. Мы почти не говорили, пока не дошли до ступеней, ведущих на пляжную парковку. Там Эрин повернулась ко мне.
— Ты забудешь о ней, — она смотрела мне прямо в глаза. Той ночью Эрин была без макияжа, да он ей и не требовался: с его ролью прекрасно справлялся лунный свет.
— Да, — ответил я, понимая, что так и будет — пусть какая-то часть меня и жалеет об этом. Отпускать трудно. Даже если то, во что ты вцепился, полно шипов — отпускать трудно. Может, даже еще труднее, чем обычно.
— Это место как раз то, что тебе сейчас нужно. Я чувствую.
— А Том? Он чувствует?
— Нет, но он никогда не понимал Джойленд так, как ты… и как поняла его этим летом я. А после того, что случилось тогда в «Доме страха»… после того, что он там увидел…
— Вы когда-нибудь обсуждали это между собой?
