— По крайней мере… я знаю… там что-то есть, — сказал он. — Я же видел… своими глазами… в то лето. В «Хижине торопыг».
Поправлять его я не стал — знал, что он имеет в виду.
— Ты же… помнишь?
— Помню, — ответил я.
— Правда, не уверен… хорошее это… или плохое.
Его слабеющий голос вдруг наполнился ужасом.
— Как она… Дев, как она тянулась ко мне…
Да.
Как она тянулась.
В следующий раз я получил выходной на весь день в середине августа, и в море кролей-кроликов к тому времени наступил отлив. Мне уже не приходилось лавировать в толпе, пробираясь по Джойленд-авеню к «Каролинскому колесу»… и к шалману Мадам Фортуны, стоявшему в его вращающейся тени.
Лэйн и Фортуна — сегодня она была Фортуной, в полном цыганском обмундировании, — разговаривали возле пульта управления «Колесом». При виде меня Лэйн коснулся полей шляпы в знак приветствия.
— Ты смотри, что нам кошка притащила, — сказал он. — Как делишки, Джонси?
— Отлично, — сказал я, хотя это была не совсем правда. Теперь, когда я носил меха всего четыре-пять раз в день, ко мне вернулась бессонница. Я лежал в постели и ждал утра, с открытым окном, чтобы слышать плеск волн, думая о Венди и ее новом парне. И о девушке, которую Том увидел возле рельсов «Дома страха», в псевдо-кирпичном туннеле между Темницей и Камерой пыток.
Я повернулся к Фортуне.
— Можно с вами поговорить?
Она не спросила, о чем, — просто повела меня к своему шалману, откинула фиолетовый занавес на входе и пропустила внутрь.
Там стоял круглый стол, покрытый розовой скатертью. На нем был Фортунин хрустальный шар, сейчас накрытый покрывалом. Два простых складных стула были размещены так, чтобы гадалка и посетитель сидели друг напротив друга, а шар оставался между ними (как мне случайно стало известно, шар этот подсвечивала лампочка, управлявшаяся с помощью ножной педали). На задней стене висел гигантский трафарет — рука с растопыренными пальцами, ладонью вверх. На ней аккуратно были помечены Семь Линий: жизни, сердца, головы, любви (она же «бугор Венеры»), солнца, судьбы и здоровья.
Мадам Фортуна уселась, подобрав юбки, и сделала мне знак присоединиться к ней. Она не сняла покрывало с хрустального шара и не предложила мне посеребрить ей ручку, чтобы узнать будущее.
— Задавай вопрос, с которым пришел, — сказала она.
— Я хочу знать: про девочку вы угадали или правда что-то знали? Что-то увидели?
Она посмотрела на меня долгим, неотрывным взглядом. На рабочем месте Мадам Фортуны слегка пахло ладаном, а не поп-корном и жареным тестом. Стены тут были чисто символические, но музыка, болтовня кроликов, рокот аттракционов казались такими далекими. Мне хотелось опустить глаза, но я удержался.
