Решился попросить о встрече только через год.
И вот я сижу на диване, где он любил отдыхать, и кладу свой блокнот на стол, за которым он писал. И любимый его кот Рыжик, большой и пушистый, прыгает ко мне на колени.
Все вроде так буднично просто – и невыносимо трудно. Ведь лицо у матери, Зои Александровны, кажется до сих пор потемневшим от горя, а отец, Юрий Викторович, после похорон перенесший инфаркт, и теперь движется с заметной осторожностью. А за стеной лежит его мама, Димина бабушка, которую они и сейчас боятся волновать встречей с корреспондентом…
Говорила мать, потом отец, потом вперемежку. Я передаю то, что они говорили, почти в той последовательности, как оно и было. Лишь с неизбежными, но для этой темы, пожалуй, не очень значительными сокращениями и небольшими собственными комментариями.
* * *
– Знаете, мы всегда жили небогато. Ни машины, ни дорогих сервизов, ни ковров. Но мы с мужем решили: пусть ничего этого и не будет, а коли у нас двое мальчиков растут, воспитаем их соответственно. И с самого раннего детства старались показать им родную страну.
Собственно, все деньги на это и уходили – на поездки, на путешествия. И если уж отпуск, если путевки куда выбираем, то места чтобы исторические. В Севастополе два раза были, в Ленинграде – тоже дважды, в Киеве, Чернигове, Новгороде, Смоленске, Владимире… Да много где. Еще и Белоруссию добавьте, Прибалтику с Закавказьем. Ведь это все была наша страна…
* * *
– На этой фотографии, где он со старинными пушками, ему пять лет. Это Сергиев Посад, пушки, которыми русские, засев в монастыре, оборонялись от поляков в начале XVII века. В Сергиевом Посаде родители мои жили, и Дима у них почти каждое лето проводил. Места, сами знаете, святые. С одной стороны от дома бабушки и дедушки – Троице-Сергиева лавра, с другой – обитель Черниговской иконы Божией Матери и Гефсиманский скит. На Диму все это очень действовало! И потом, уже взрослый, при каждой возможности туда ездил, а за полтора года до смерти написал для газеты про эти места. Про Черниговский пещерный монастырь, ставший могучей святыней Московской земли, про подземное затворничество. Для меня это, может, даже самый волнующий его материал…
* * *
«Там, под землей, ничто не мешает. Ни один звук не доносится сквозь многометровую толщу. Капает вода, медленно плывет свечное пламя, а недоступная дьяволу мысль уносится в бесконечность…
Даже просто бродя по катакомбам, уже чувствуешь, что твое сердце окунулось в иной мир. Там нет ни дня, ни ночи, абсолютно наплевать на курс доллара. А политические игры кажутся карликовыми с высоты небесных помыслов».
