), давая понять, что записку Пушкина он получил, что в ответе лишнего не напишет, но переписываться с ним будет: как человек благородный, то есть с развитым чувством собственного достоинства, Раевский просто не мог позволить испугать себя репрессивными мерами, примененными к Пушкину ( «бывают обстоятельства, когда не приходится считаться с подобными соображениями» ). В его письме очевиден вызов тем, кто будет вскрывать пушкинскую почту; используя свой авторитет героя Отечественной войны, он сознательно подчеркивает для «проверяльщиков» пушкинской почты свое дружеское расположение к Пушкину и настаивает на переписке, одновременно давая Пушкину понять, что происходит и как себя надо вести.
В чем Пушкин обвинялся в доносах, инициированных Воронцовым? Главным образом в вольнодумстве, в резких высказываниях против правительства. Что же касается его «атеизма», в этом отношении взгляды Пушкина незадолго до того стали известны властям, что, в свою очередь, через жену Воронцова стало известно Раевскому. Поэтому, пытаясь в какой-то мере реабилитировать Пушкина, он говорит не об отсутствии уважения к религии , а о «недостаточном уважении» к ней. Зато он подчеркивает, что политикой они с Пушкиным не занимались и не будут заниматься – да и какая может быть политика у поэта! Оба они – и Раевский, и Воронцова – говорят о недостатке уважения к религии как единственном пушкинском недостатке, а весь защитный пассаж Воронцовой (« невзгоды, жертвою которых вы оказались », « поймут несправедливость той суровой меры, которую применили к вам », « вы – краса нашей расцветающей словесности », « первая ссылка пошла на пользу », « вас перестанут держать в проклятой вашей деревне ») написан хотя и с истинно женским участием, но, если и не с поправками Раевского, то, по меньшей мере, с черновика и тоже рассчитан на перлюстрацию письма.
Правительство понимало, что вольнодумство если и не проистекает непосредственно из безбожия, то уж во всяком случае идет с ним рука об руку; письмо утешало, поддерживало и призывало к осторожности. Пушкин в дальнейшем действительно стал в своей переписке чрезвычайно осторожен, его письма, начиная с этого времени, всегда требуют внимательного чтения и между строк – хотя мнение о нем как о безбожнике поколебать было уже непросто.
Однако можно было бы и не заниматься подробным анализом этого письма, доказывая безосновательность изобретения пресловутой вражды, поскольку есть гораздо более серьезный аргумент, свидетельствующий, что пушкинским «демоном» не мог быть Раевский, и этот аргумент – стихи самого Пушкина. В самом деле, Пушкин познакомился с Раевским летом 1820 года, на Кавказе, а их окончательное сближение с тесным общением состоялось в 1822 году, во время наездов Пушкина в Каменку, где некоторое время жила семья Раевских, и после переезда Пушкина в Одессу в 1823 году. Стихотворение же «Демон» было написано в 1823 году и начинается словами:
