Чтобы посмотреть, что такое дети, как они есть, их надо выгрузить в открытый социальный космос, снять с подсоса, контроля и консалтинга. В 90 % случаев будет банда.
Забавный критерий оценки произведений, будь то книжка, кино — оно кажется мне хорошим, если по нему спокойно пишется философическое эссе. По мотивам. По большому счету, мне плевать на эстетические каноны, и крайне скучно говорить о них. Я подчеркнутым образом не искусствовед и не культуролог, хотя в рефлексии могу работать с культурологией и искусствоведением, с их оценками — как объектами.
Вот вспоминаем минувший год, что мне там показали и рассказали? И что бы написалось — если бы надо было писать? Упаси боже — не рецензии.
По фильму «Стиляги» — скорее всего коммент к Делезу, комментирующего Ницше. О том, что такое сила и слабость, и что такое рессентимент, или как его там.
По фильму «Гран Торино» — коммент к комменту Мамардашвили, комментирующего Канта, или даже скорее Декарта. О безусловности нравственных оснований, гражданском обществе, трансцендентальном и натуральном и т. д. Также немного о «понятиях», естественном праве и чуть-чуть за геополитику (почему Америка правит миром — а вот по этому самому кочану).
По фильму «Антихрист» — все и так понимают, что это, во-первых, нечто гностическое, во-вторых, касательно гендера. Ну и мы бы о том. О неприродных основаниях совести, если с одной стороны. Об отчуждении и материи, с другой. Все это в общий, классический коммент к классической метафизике.
Последний роман Пелевина «Т» — сам по себе уже философическое эссе, точнее, научно-популярное пояснение старых и очень правильных штук. Хватит уже относиться к нему как к изящной словесности. Во-первых, Пелевин не так уж и изящен. Во-вторых, он лучше и больше, чем это самое.
Ну и так далее.
Неправильные решения лучше, чем отсутствие любого решения. Вплоть до того, что можно даже не отменять неправильные решения, чья неправильность стала очевидна на энном шаге. Поскольку решение, которое можно взять назад, в некоем роде не вполне решение. Важная черта — необратимость. Страшная черта. Но только с нею — по правде, по настоящему.
«Может ли Бог сотворить что-то такое, что он ранее поклялся себе самому не творить?» — «Теперь уже не может». В этом отличие свободы от независимости. Свобода зависит от того, что было с твоей свободой раньше. Странно хотеть человеку того, что по определению не является атрибутом даже Бога.
