И какой год на Руси? Великая держава не считает текучее время…
Из частного письма
На торговой стороне Новгорода ряды отпирают с рассветом. Испокон веку так было заведено.
Птицы в этот час еще перекликаются сонно, лениво, с деревьев падают последние медленные, тяжелые капли. Ночью пролетел дождь.
А люди уже шумят. Говор, шум, перебранка — это разгружают возы с кладью.
В обжорном ряду стоит неистребимый запах кислых щей. Надрывно мычит скот. И вдруг неожиданно взлетел над землей звонкий певучий звук, а затем мелкая бодрая дробь. Это пришли сопельники и скоморохи. Сладко залились волынки, застучали плясовые ложки. Все закружилось, пустилось в пляс.
— Эх ты, молодые! — восторженно воскликнул чей-то сиплый голос, а другой серьезно спросил его:
— А в морду хошь?
Это, видать, затронули чью-то дочку или жену.
Да, базар место веселое, живое. Тут и морду набьют просто так, любя. И в приказную избу стащат — не вертись под ногами!
— Э-эй, робята, дайте пройтить! — кричит кто-то басом.
— Ужмись! — отвечают ему бодро. — Да не толкайся, черт, лезь боком!
На крыльце трактира, упершись руками в перила и далеко отставив ноги, углом стоит пьяный мужик с бритой головой. У него мокрое красное лицо и выпученные глаза, рот набок вывернут. Иногда он издает мычанье, хриплое, осипшее. Видимо, он хочет запеть… Вино крепкое, дешевое, пей — хоть залейся. И пьют, орут, цепляются, дерутся. Это хмель в голове бродит.
Рядом шарманка по-французски гремит.
— Эй, мальчик! — кричит молодой купец в собольей шапке. — Подай-ка сюда квасу! Да гляди мне! Чтобы мух не было! М-м-му-ха — она только в водке на счастье, — говорит он. Раскачивается и назидательно подымает указательный палец.
Зеваки ходят по базару, прицениваются, мнут товар, а брать ничего не берут. Изгибаясь, ловко проносятся разносчики мелкого товара. Снуют зеленщики с поддонами на голове.
Вдруг раздается вопль:
— Православные! Убивают!
Подымаются любопытные головы, тянутся люди на цыпочках — ничего не видать. Ладно, пусть убивают. Эка невидаль!
— Ты погляди, Евграф, погляди-ко, какая баба пошла! Вот это да! Присест, присест-то какой! Как у хорошей кобылицы. И на каких дрожжах такие зады растут?
— Хороша, да не по нашу честь!
— Да я што!
Мужик и впрямь видит — ничего у нее не добьешься. Плывет, как неприступная пава. Да они-то поначалу все неприступны. И он догоняет, проталкиваясь, задастую, берет за локоток.
— Чего продаешь, молодуха? — спрашивает он. — Давай сюда.
