От рук художества своего | страница 28
Он легко взбежал по узким высоким ступеням каменного крыльца и постучал в дверь кулаком. На стук никто не отозвался. Тогда он грохнул посильнее. Снова тишина. Андрей стал стучать не переставая.
И вот в доме возник какой-то неясный шорох.
— Кто там? — откликнулись из-за дверей.
— Андрей Матвеев! — ответил он.
Опять наступила тишина. Потом скрипнули шаги, раздались голоса. Загремели тяжелые засовы, закладки, пробои, дверь распахнулась. И он увидел на пороге Ивана Никитина в наброшенном на плечи длинном халате. Сзади с канделябром в руках стоял мальчик.
— Здравствуй, Иван Никитич! — смущенно и почтительно сказал Андрей. — Не обессудь, что потревожил…
— За что ж судить-то? Здравствуй! Хороший гость — радость. Молодец, что пришел! Проходи!
Он взял из рук мальчика канделябр и поднял его высоко, разглядывая Андрея. Потом снова сунул канделябр мальчику.
— Дай-ка я тебя поцелую! Давно что-то не виделись. Нет, ты здорово подгадал! А я, знаешь, наработался и никак не могу уснуть, в голову всякая дрянь лезет — рожи, арапы, кафтаны золотые, попугаи. Зажгу свечи — не читается, погашу — не спится! Снова зажгу. Вот так и маюсь… Ну, встал, достал бутылку зеленого змия, приложился — вроде полегчало, а сна все нет, ни на волос не уснул. Ну, идем, идем! Очень ты к месту сейчас пришел, Андрей!
Никитин шел, зажигая по дороге стенные канделябры, пока все не осветилось ровным белым светом.
— Ну, пойдем, покажу тебе свои владения!
За шесть лет Никитин обжился здесь основательно. Везде стояла резная мебель, кресла с золочеными спинками, висели зеркала, картины иноземных мастеров. Стены сплошь были обиты шпалерами — на желтом фоне сверкали и переплетались зеленые с серебром травы.
В большой гостиной висели кортики с медными рукоятками, в ножнах, в углу на стене крест-накрест блестели две пары пистолетов с золотой насечкой, а рядом висели седло и сбруя.
У противоположной стены изящно выточенная деревянная лестница вела на верхний этаж через лаз, обтянутый красным сукном. Между печью и лестницей Андрей увидал в распахнутую дверь еще одну камору, а в ней полки с книгами, инструменты, кисти, низкий мольберт.
"У Каравакка не мастерская, а оранжерея, французский заповедник, травки да цветочки, а тут не то жилье офицера, не то каюта", — подумал Андрей.
И верно, возле двери в стену были вделаны три корабельных крюка — гака, а на них плащи, треугольная шляпа, подзорная труба, в простенке от пола до потолка высилось зеркало в раме из желтой меди.