— Да, — согласилась я, совершенно не испытывая гордости. — Еще я помню по Библии, что Лия была нелюбимой женой, но матерью первенца.
— Точно. И еще пятерых детей.
Оленьи глаза Вадика пронзительно мелькнули из–под густых ресниц, рот его немного искривился, как он делал всегда, когда хотел скрыть свои чувства. Я понимала его, и он понимал меня, полностью, до конца, и мы не могли вернуться назад, начать все с чистого листа, а даже если бы и смогли, то в мире бы не было пары несчастнее…
— Спасибо тебе, — сказала я на прощание. — Мои слова и желания не имеют здесь никакой силы, иначе…
— Я понимаю, — прервал меня он. — Будь счастлива, малышка.
Я заказала минеральной воды и смотрела, как спина этого человека, сутулая и худая спина, вокруг которой никогда уже не обовьются мои руки, удаляется по направлению к остановке автобуса. Мои глаза были сухими, но внутри что–то умерло и погасло навсегда.
Не знаю, как это происходит у других людей, но пустоту, засевшую внутри меня, можно было заполнить только бурной деятельностью. Правда, работать по-старому мне было нельзя, но тут меня выручил Брюхо. В последний сентябрьский день он объявил, что рассчитывает на то, что я окажусь способной на большее, чем простое блядское ремесло. Не зря же я чему–то училась?
— Хочешь быть менеджером клуба? — спросил он после нескольких не относящихся к делу фраз.
— Да! — выпалила я, но сразу осеклась. — Что войдет в мои обязанности?
— Саня не справляется со всеми делами по Тель-Авиву, — сказал Брюхо. — После ухода Сели на нем висит обеспечение безопасности сразу многих точек. Тебе придется выполнять все, что делал раньше он.
— Я согласна, — не раздумывая, решилась я, так и не сказав, что сегодня мне исполнилось двадцать пять. Зачем? Ведь он знал Анну Лисовскую, а София Буренина осталась далеко, в России. День рождения Лисовской интересовал на целом свете только полицию, когда она проверяла мои документы…
И прямо на следующий день я решила поменять прическу — стала коротко стриженой деловой женщиной с пепельными волосами. Теперь в зеркало на меня смотрело вполне пристойное личико, скажем, менеджера среднего звена. Возможно, теперь мой утиный носик стал обращать на себя немного больше внимания, чем следовало. Но зато стали заметнее красивые живые глазки… Шучу. В целом же я выглядела теперь, как типичная выпускница университета любой европейской страны, мою внешность можно было назвать миловидной, скромной и не слишком приметной.
