Незаметно для себя самой я уснула, а открыла глаза оттого, что Салли уже стояла обеими ногами в воде и пыталась опуститься между моих коленей.
— Что он тебе задвинул? — спросила я без всякого сочувствия в голосе.
— Кристалл, — Салли потупила раскосые глаза и наконец устроилась напротив меня.
— Ты что, наркоманка?
— Нет, что ты, — сказала Салли. — Я боюсь таких сильных вещей, это же не травку покурить.
— Тогда какого черта?
— Думала, сделать ему приятно, — пискнула Салли. — Он совсем немного сыпанул на головку…
— Идиотка, — произнесла я без выражения. Сердиться на китаянку всерьез было все равно, что сердиться на ветерок или на дождик.
— Из–за меня ты пострадала, — констатировала Салли.
— Молчи, овца, — сказала я, закрывая глаза. Что бы там ни случилось, виноватой во всем была только я сама. Ведь понимала же я, что представляет собой Салли. Понимала, но все равно доверяла ей, не ожидая, что подлянка с ее стороны все равно неизбежна.
Лучше с умным потерять, чем с дураком найти. Вроде и не забывала я это изречение, и старалась не общаться с недалекими людьми. Если бы такая как Салли была из наших, то я вряд ли сошлась бы с ней так близко. Экзотика, подумала я, вот что сыграло роль. А теперь пора с этим заканчивать — хорошего понемножку…
— Салли, перестань, — со злостью в голосе произнесла я, чувствуя, как ручки китаянки гладят мои ноги, а ее маленькая ножка забралась совсем не туда, где мне приятно было бы ее чувствовать в этот день. — Тебе пора собираться на работу.
— Но еще рано…
— Ничего, — сказала я, — пока оденешься да накрасишься, будет в самый раз. Кстати, передашь Эдику, что я болею.
В этот вечер мне хотелось побыть одной, прогуляться по Кельну, сделать звонки в Москву и в Австрию. Но, пока Салли одевалась, я легла на свою кровать, намазалась мазью от синяков и делала вид, будто собираюсь остаться дома.
Салли подошла ко мне, уже полностью одетая, с помадой на губах и стрелками на веках. В руке у нее была какая–то бумажка.
— Прости меня, — сказала Салли, дотрагиваясь до моей головы. — Пожалуйста.
— Я не сержусь.
— Но ты расстроена, я вижу это.
— Иди уже на работу.
— Хорошо, — сказала Салли. — Возьми это. Здесь мой адрес и телефон в Шанхае. Давно уже собиралась тебе дать. На всякий случай.
— Спасибо, — сказала я. — Запиши номер моей российской трубы.
Голос матери, уютный и спокойный, вызывал желание поговорить с ней подольше — зарядиться ее душевным благополучием.
— Как там Всеволодович? — поинтересовалась я.
