После истории с герцогом и принцем она уже не решалась печатать объявления о помолвках в газетах, предоставив самой Констанс опровергать слухи, которые были правдой, когда их набирали в типографии, и становились ложью, когда их продавали за пенни на Флит-стрит. Зная характер Констанс, она научилась притворяться сердечной, когда избранник дочери был просто невозможен, и восхитительно равнодушной, когда его можно было как-то терпеть. Гениальный еврей не продержался и трех суток, так как леди Лэчдэйл пригласила на сугубо интимный обед всю его родню, и феноменальная плодовитость этого семейства вызвала благородное негодование Констанс. Однако случай с Хорри Таунсендом вывел леди Лэчдэйл из равновесия, и это повлекло за собой роковые последствия.
Нельзя сказать, что Хорри принадлежал к числу «невозможных», но он и Констанс явно не подходили друг к другу. Его родственники выделялись своей тупостью среди всех прочих тупиц графства, а сам Хорри был этаким слабоумным Адонисом. Поло и яхты – вот все, что интересовало его в жизни, а у Констанс то и другое вызывало непреодолимое отвращение. Он покорил ее своей морской формой – Констанс уже до смерти надоела пехотная форма цвета хаки, даже оживленная красными кантами или забавными цветными нашивками, какие носят во Франции. Во всем остальном Хорри был из тех мужчин, которых Констанс совершенно не переваривала: напыщенный, самовлюбленный болван, который постоянно приговаривал: «Эй, послушайте!» – и по справедливости должен был бы жениться либо на буфетчице, либо на дочери священника. Леди Лэчдэйл, воображавшая, что Констанс ее ничем уже не поразит, тем не менее была поражена.
Констанс, необычайно эффектная в вечернем платье, вошла в комнату мачехи, застегивая перчатки.
– Едешь обедать?
– Да, с Хорри.
– С Хорри Таунсендом? – удивилась леди Лэчдэйл. – Никогда бы не подумала, что ты сможешь пробыть с ним хотя бы пять минут.
Констанс перестала застегивать перчатки и гневно взглянула на свою дерзкую мачеху.
– Это почему же? – вызывающе спросила она.
– Ах, видишь ли… – начала леди Лэчдэйл, не замечая боевого сигнала: ей и в голову не пришло, что ее слова могут быть восприняты не как комплимент. – Он самый заурядный молодой человек, какого я когда-либо видела, а тебе ведь нравятся необыкновенные люди, не так ли, дорогая?
– Он божественный! – сердито заявила Констанс. – А вы только и делаете, что критикуете моих женихов да глумитесь над моими друзьями!
