— Монета очень дорого стоит. Она вам не по карману! — зазвенел металлом голос Кошмарика.
— А вам откуда знать о толщине и глубине моего кармана? — выпрямился на скамейке старик и даже стукнул своей тростью о землю.
Кошмарик, и сам не любивший, когда сомневались в его покупательских способностях, на сей раз решил идти до конца.
— От вас за сто километров пахнет бедностью, дедуля! Куда вам купить монету за тысячу долларов?
— Да я вам полторы тысячи дам, если сочту, что ваш товар меня устраивает! А что до бедности, то мне сдается, что этим пороком страдаете вы, раз решили расстаться с реликвией! Так вы покажете мне монету?
— Нет, не покажу! — отрезал Кошмарик. — Во-первых, вы тут сидите и стебаетесь надо мной! Во-вторых… во-вторых, продал я уже монету, вот так!
Старичок широко раскрыл от удивления глаза:
— Как вы сказали? Сте… стеба… Я даже не решусь повторить вслух это гадкое слово. Вы в каком обществе вращаетесь, юноша? Вам ли вообще держать в руках старинные монеты? Вы — грубый, теперешний хам, каких, к сожалению, пруд в наше время пруди! Я сожалею, что потерял так много драгоценного времени! Сейчас же пойду на станцию и сорву объявление, которое уведомляет граждан лишь о том, что в нашем историческом, овеянном славой месте живет хам с именем, на которое он в силу своей полной невоспитанности не имеет никакого права!
Старичок тяжело поднялся, опираясь на трость, и, выражая спиной полное негодование и презрение к хаму, медленно зашагал к калитке.
Володя едва сдержался, чтобы не засмеяться. Нет, не над старичком. Он-то как раз ему пришелся по душе. Весело было смотреть на Кошмарика, задумавшего какое-то мероприятие с апломбом, с размахом, а получившего в результате одни лишь щелчки.
— Ну что, шеф? — подмигнул ему Володя. — Ты еще не исчерпал запас своего красноречия? Что скажешь другим, если они захотят посмотреть на твою древнеримскую монету?
— А катись ты! — окрысился Ленька, забрался в гамак и накрылся концом бандана.
Но в этот раз ему не пришлось долго лежать.
— Эй, шеф, ты здесь? — раздалось из-за забора чье-то нагловато-протяжное.
Ленька мигом скатился с гамака на землю, вытянув шею, как пойнтер на охоте, вгляделся в того, кто стоял за забором, и подчеркнуто медленно, вразвалку пошел к калитке. За ней стоял Толян, но в его заплывшей физиономии не было сейчас ничего подобострастного. Она выражала высокомерие и немного презрение.
— Ты чего? — спросил Ленька, совсем не думая, что «синяк» пришел к нему по объявлению.
