– Отчего же, видел, как-то при мне две девицы упражнялись в таких занятиях, но за деньги, а ты понимаешь, что это не по-настоящему.
– Вот чего тебе хочется, надо же!
– Возможно ли восстановить отношения с графиней?
– Как?
– Тебе известен ее адрес?
– Нет.
– Ведь ты была у нее дома.
– Меня везли на экипаже, и я не заметила ни названия улицы, ни номер дома.
– В таком случае забудем об этом. Тебе еще не раз предстоит стать предметом подобной страсти, она тебя не минует – не беспокойся.
– Меня беспокоит то, что вы, сударь, похоже, вовсе не ревнивы!
– Ревновать к женщине! Напротив, следует ее благодарить – ей дано лишь разжечь твои желания, тем самым помогая мне, способному окончательно их удовлетворить.
– А если бы это был мужчина?
– О, это совсем другое дело, – я старался говорить как можно серьезнее. – Если изменишь мне с мужчиной – убью!
– Хорошо хоть так, а то я испугалась, что ты меня ни капельки не любишь.
– Как это не люблю! Сейчас увидишь!
К счастью, так просто было доказать ей свою любовь – я взял ее на руки и отнес на кровать. В мгновение ока мы скинули всю одежду. Я потянул за шнур шторы, прикрывающей зеркало (почему-то я забывал делать это прежде), и в зеркале отразился свет двух канделябров.
Виолетта радостно вскрикнула.
– Ах, как замечательно! – промолвила она. – Мы увидим себя со стороны.
– Смотри, пока достанет сил смотреть.
– Бьюсь об заклад, что досмотрю все до конца.
– А я уверяю, что нет.
Долгим скользящим поцелуем я спустился от ее губ до того пригорка, который зовут Холмом Венеры.
– Как жаль, – заметила она, – голова твоя в таком месте, откуда ты ничего не разглядишь.
– Наблюдай и за меня тоже, а я и так догадаюсь! Кстати, как там поживает наше местечко?
– Неважно – побаливает при ходьбе.
– Ведь я велел тебе приложить туда небольшую губку, пропитанную настоем алтея.
– Я так и сделала.
– Тебе стало лучше?
– Намного.
– Отлично, сейчас я доведу твое лечение до конца.
Я взял кувшин с молоком и поднес его ко рту.
– Боже мой, что ты делаешь? – встревожилась Виолетта.
Я подал ей знак не волноваться и обратить свой взгляд к зеркалу.
Тем временем молоко согрелось у меня во рту. Приблизив свои губы к маленькой сокрушенной перегородке, я начал поцелуями вливать маленькие порции молока в раскрытые лепестки кувшинки, что зовется влагалищем.
При первом же вливании она вскрикнула:
– Ах, как у тебя получается! Как хорошо, теплота проникает до самого сердца. Раньше ты так не делал. Ты научишь меня еще куче всяких приятностей, правда?
