— Без ноги останешься, дура! — не выдержав, заорал я.
Девчонка вздрогнула, посмотрела на меня и тяжело вздохнула. Расценив это как жест согласия, я расстегнул пуговицу на ее штанах и потянул их вниз, автоматически проведя рукой по уже голым бедрам. Кожа была бархатной, нежной и безумно приятной на ощупь, мне даже захотелось совсем не убирать руки.
Однако пришлось это все-таки сделать, потому что мне явно не хотелось нарваться на еще одну порцию матерной брани. Да и, к тому же, не получив за прикосновение к обнаженным бедрам по лицу, я начинал ощущать явный прогресс в общении.
Сняв с нее, наконец, штаны, я не удержался от подробного визуального исследования объекта.
Ножки были превосходные… особенную сексуальность им предавали кое-где проглядывающие мышцы, девчонка явно уделяла своему физическому развитию немалую долю времени. Черные простые трусики безо всяких нелепых кружев на ее теле вообще смотрелись настолько божественно, что я не удержался и выдохнул.
— Что? — подозрительно уставилась на меня рыжая.
Я помотал головой, стараясь разогнать хлынувшие туда мысли.
— Да так… Ничего… Ноги у тебя великолепные, — машинально ляпнул я.
Клянусь, в какой-то миг мне показалось, что сейчас она улыбнется. Блеснули искорки в глазах, дрогнули уголки губ… а потом она вновь сменила человеческое лицо на каменное и молча и гневно на меня посмотрела, словно вспомнив, что нужно оставаться злой и противной.
— Надеюсь, трусы снимать не надо? — злобно поинтересовалась девушка.
Я хохотнул.
— Не-а, если ты сама уже не напрашиваешься на секс, которого только что явно опасалась.
Это было уже хамством, и рыжая плюнула мне в лицо. Я резко дернул головой, и плевок пролетел мимо.
— Извини. Признаю, это уже перебор.
Она ничего не ответила. Я снова попытался наладить контакт:
— Сморозил тупость. Прости, бывает. Ну хоть перед тем, как я буду тебе ногу лечить, имя свое не назовешь?
— Нет! — отрезала она.
— Почему?
— Потому что имя мое тебе не нужно! Ты мне свое вообще не назвал!
— 13–47, — сказал я.
— Я говорила об имени, а не о порядковом номере.
— У меня нет имени. Есть лишь оперативный псевдоним и личный номер. Когда в Альянсе рождается ребенок, он получает лишь это. Нет родителей, которые бы дали имя. Нет нормальной жизни, в которой бы оно понадобилось. Ничего нет…
Понесло меня, в общем… сам не знаю, зачем сказал это все девчонке, которую и спас-то просто из жалости. На автопилоте говорил, не думая.
Но на нее это произвело впечатление.
