В «Слове о
Толстом» Л.
Леонов писал:
«Каждый большой
художник,
помимо своей
главной темы,
включенной
им в
интеллектуальную
повестку
века, сам по
себе
является
носителем
личной,
иногда
безукоризненно
спрятанной
проблемы, сложный
душевный
узел которой
он развивает
на
протяжении
всего
творческого
пути».
До
публикации
«Пирамиды»
это
заявление
можно было
рассматривать
безотносительно,
как взгляд
писателя на
творческий
процесс в
широком
смысле.
Казалось бы,
что мог «безукоризненно
спрятать»
автор
«Барсуков»,
«Вора», «Соти», «Сутаревского»,
«Дороги на
океан»,
«Русского леса»,
что было бы
еще не
досказано в
его романах, пьесах
и сценариях,
чего бы еще
не заметили и
о чем бы еще
не написали
исследователи
его
творчества? В
советской
критике
устоялось
мнение, что в
своем творческом
развитии
Леонов
двигался «от
известной
непроясненности
эстетических
и социальных
ориентиров в
первых в
первых произведениях
к овладению
основами
реализма,
завершившимся
одним из
достижений
социалистического
реализма –
«Русским
лесом». «В
параллели с
этим
развитием
обычно
рассматривалась
несколько
излишняя и
вроде бы
неуверенная
привязанность
Леонова к
наследию, к
инструментарию
Ф. М.
Достоевского,
приводившая
не только к
удачной
учебе, но и к
нелегким
оплошностям».
Подразумевался,
в первую
очередь, роман
«Вор». И
практически
не
принималось
во внимание,
что Леонов
как художник
вынужден был
балансировать
между
требованиями
реалистической
литературы и
эстетическими
взглядами,
привитыми
ему в детстве
патриархальным
укладом
семьи, а в
юности –
эстетикой многообразных
литературных
направлений
начала века,
что
фактически
явилось
причиной
такой
затяжной
аритмии его
творческого
пульса, между
двумя
редакциями
«Вора» и «Пирамидой».
Аритмии,
которая в
латентной
форме скрывает
«хроническое
заболевание»,
впрочем, не
мешавшее
плавному
картерному
роту успевающего
советского
писателя.
Даже
беглое
рассмотрение
трех работ
Леонова,
обеих
редакций
«Вора» и
«Пирамиды!
Позволяет
обнаружить
важное
типологическое
родство
романов не только
в общем
комплексе
идей,
философских
интересов и
творческих
задач
писателя, но
в принципах
построения
характеров и
конфликтов, в
мировоззренческих
поисках персонажей,
в
композиционных
решениях, что
дает
основание
выделить эти
произведения
как координаты
творческой
эволюции
Леонова в
целом. Не
говоря о том,
что обращает
на себя
внимание в
первую
очередь: за
шестьдесят
лет, разделяющих
романы «Вор»
времен НЭПа и
«Пирамида»,
точка зрения
Леонова на
вопросы: о
месте России
в
перспективе
глобального
и исторического
развития, о
значении
прогресса в
судьбах
человечества
– позитивное
или деструктивное
начало несет
в себе этот
процесс, – на
крайне
сложный и не
до конца
проясненный
автором
онтологический
вопрос об
отношениях
человека с
Богом и с
самим собой –
считает ли
человек себя
неотторжимой
частицей
народа, среди
которого
живет, либо
«личность»
имеет право
существовать
вне законов
окружающего
его общества,
о
соотношении Добра
и Зла как
составляющих
полярно заряженного
целого, –
смещалось от
абстрактного
гуманизма в
«Воре» первой
редакции к
идеологической
акцентированности
– во второй, и,
наконец, в
«Пирамиде»
была
сфокусирована
на проблеме
утраты
православных
ценностей
целой генерацией
русского
народа.
