— Не ори! — закричала Дара. — Я тебя не трону!
Но по округленным глазам девушки было видно, что та её не понимает.
— Дура! — бросила Дара, а за спиной раздался скрежет отодвигаемого затвора. Жгучая мысль отчаянно метнулась в голове — что делать с лезвием? Дара заколебалась, тяжело и резко вздохнула, но когда железная дверь стала открываться, всё же решила избавиться от заточки и не оказывать сопротивления. Одно дело эти зэчки, другое охрана, которая может и огнестрел применить, почувствовав угрозу для своей жизни.
Она бросила заточку на пол и даже сама отвела руки назад. Потом послушно нагнулась, когда ей заломили руки. Её вывели в коридор и предали в цепкие руки второму охраннику, подоспевшему к камере. Дверь была быстро захлопнута, ей нацепили наручники и потащили к выходу из барака.
— Куда? — тяжело выдохнул тащивший.
— В карцер, — так же с одышкой ответил первый охранник. — Пусть там до прихода коменданта корячится.
Её дотащили до ещё одной железной двери и через несколько секунд Дара оказалась в маленьком, два на два метра помещении, где не было ничего — ни скамьи, ни окна, только бетонный пол и грязные замусоленные стены. Дверь за спиною закрылась, глаза погрузились в темноту.
— Пересадите от них девчонку! — крикнула в никуда Дара и вдруг почувствовала неимоверную усталость. Хотелось только одного, устроиться хоть как-нибудь, закрыть глаза и погрузиться в сон.
Но сделать этого ей не удалось. Едва она кое-как сжалась на корточках в уголку, дверь карцера открыли и в слепящем проёме появились два силуэта. Дара заморгала, потом прищурилась. В коридоре было далеко не ярко, но после абсолютной темноты даже его рассеянный свет больно резанул зрачки.
— Вставай, — раздался голос литейнамуса. — Витке, ты со мной. Отведёшь её в мой кабинет.
— Да, господин комендант, — кивнул первый охранник, и шагнув в карцер, принялся нащупывать цепь наручников. Нашёл довольно быстро, хотя и не видел, судя по неуверенным тыкающимся движениям рук. Но найдя, вцепился с довольным кряхтением и бесцеремонно потянул Дару наружу.
Продолжая щуриться, она покорно следовала малейшим движениям охранника, иначе, стоило ей чуть-чуть не угадать их, как запястьям и плечам приходилось несладко.
Почти полубегом проведя по коридору, Дару вытащили на улицу. Литейнамус шёл позади, и ей очень хотелось обернуться, чтобы увидеть его лицо и глаза. Что там в них? Может жалость и понимание? Ведь должен же он почувствовать своим профессиональным чутьём, что она не предательница. Не перебежчица. Сколько он их повидал, пока служит на этом месте? Да, он ещё молод, но наверняка уже успел понять, что к чему.
