– Недалеко. – Иван дернул щекой. Прищурился. Глаза словно выгорели. – Отведи в туннель за блокпост, там дренажная подстанция. Она сейчас не работает, но это не важно.
– Что вы… х-хо… – Цивильный булькнул, словно подавился.
– Отвести в ТДП, – кивнул Кузнецов. Глаза горели воинственным ярким светом. Мальчишка, елки. – Понял. Что дальше?
– Там и пристрели, – буднично сказал Иван. – Вернешься, доложишь. Действуй.
Незаметно от цивильного подмигнул молодому – понял, да? Кузнецов замер, потом подмигнул в ответ.
– Есть, товарищ командир!
Цивильный, не веря ушам, перевел взгляд с Ивана на Кузнецова и обратно.
– Что вы… серьезно? Я…
– Конечно, – сказал Иван. – Хотите знать, что такое настоящий военный произвол? Вот вам произвол. В лучшем виде.
– Но я! Я от мировой общественности!
Кузнецов снял с плеча автомат и сказал деловито:
– Пошли, что ли, общественность.
Когда они ушли – цивильный брел покорно, словно только этого и ждал всю свою жизнь. Иван продолжил бритье.
Настроение заметно улучшилось.
– Споем, товарищ, боевой… – негромко запел он песню из фильма «Два бойца». – …о славе Ленинграда. – примерился в зеркальце, как бы взяться за левую половину лица…
А вдруг?
«Вот черт». Иван бросил бритву в кастрюлю и побежал. На ходу всунул ковшик Солохе в руки – тот обалдело проводил командира взглядом. Наполовину выбритая рожа Ивана заставляла встречных шарахаться с дороги. Он спрыгнул на рельсы, поскользнулся… Черт! Выровнялся и увеличил темп. Стук сапог в туннеле звучал сухо и тревожно.
Только бы успеть.
– Отставить! – Он ворвался в помещение дренажной подстанции, остановился.
Кузнецов растерянно моргнул, опустил автомат. Он что, действительно собирался стрелять?
– Миша. – Иван вздохнул. Уперся ладонями в колени, чтобы восстановить дыхание. Мышцы противно ныли. – Ну… ты… даешь… – Иван выпрямился. – Я же пошутил! Я-то думал, ты его выведешь за пределы станции и отпустишь.
Кузнецов растерянно посмотрел на автомат у себя в руках, потом на Ивана.
– А, – сказал он. – Я… я думал. Ой, блин.
– Ничего, – сказал Иван. – Это я виноват, извини. Давай, Миш, топай на станцию, приду, поговорим. А мы тут с товарищем разберемся.
– Вы! Как вы смеете! – Цивильный наконец обрел голос.
Забавно, что когда его без разговоров ставят к стенке, он всем доволен. А как спасают – так сразу претензии.
– Как тебя зовут? – спросил Иван, когда Кузнецов вышел.
Цивильный поперхнулся. Потом сказал:
– Борис Евгеньевич… Боря.
Знаю я одного Борю, подумал Иван. А что, они даже чем-то похожи…
