. – Тогда маленькие самолеты летали . – Посмотрите внизу видите?» И показал такие большие, в виде букв поставленные бараки. Каждые восемь-де-сять метров гряда бараков, в виде буквы «Т». Он говорит: «А это ведь для вас построено». Додик Левит, как вы понимаете, еврей был. «Что значит «для нас»?» – «А это вас туда вывозить будут. Есть уже постановление правительства».
Евреев выгоняли из ЦК из Моссовета, из горкома и райкомов, из госбезопасности, министерств, из газет, научных институтов, университетов.
Как-то раз Сима пошел в домоуправление за какой-то справкой, и сидевшая там делопроизводительница не без злорадства, но как бы по-дружески сказала: «Вот видите списки? Вот нас заставляют здесь сидеть по вечерам и их дополнять и дополнять. Это списки ваши». Сима говорит: «В каком смысле «наши »?» – А ваши, вот вас высылать будут. Здесь написано, кому куда, на какой вокзал».
Уже говорили о том, как именно произойдет выселение евреев. Сталин выступит и скажет: чтобы спасти еврейский народ от справедливого гнева русских, его надо удалить из больших населенных пунктов, где он контактирует с другими, поселить отдельно, изолированно, что это гуманный акт во имя спасения евреев. Говорили, что размечены вокзалы, какие подаются составы, когда, в котором часу, какие автобусы (! – Ст. К.), что можно брать (не более 15 кило ), – в общем, эти разговоры все время вертелись, вертелись, и, конечно, жить с этим было крайне трудно. В этот период, между прочим, начались первые отъезды в Израиль. Которые были сопряжены с невероятно скандальными историями, но кто-то все-таки вырывался, и перед всеми встал вопрос: не единственный ли это путь спасения? Но вместе с тем не дадут уехать, растопчут. Это обсуждалось в каждом доме, где были евреи. Это висело, как черная туча над городом.
Я ни минуты не сомневаюсь – и это понимали все, кто жил в то время, – что если бы Сталин не умер, то, несомненно, евреев бы вывезли».
И вот эту лживую ахинею, рожденную слухами, сплетнями, воображением зомбированных людей (или профессиональных провокаторов), давным-давно отвергнутую и высмеянную честными историками и мемуаристами, сегодня с какой-то подлой целью воскрешают и возносят до небес многие известные деятели культуры:
«История жизни Лилианны Лунгиной, рассказанная ею самой , – это, пожалуй, самое сильное мое художественное впечатление за все последние годы» (Борис Акун и н, писатель).
«Фантастическая жизнь Лунгиной и ее изумительный рассказ об этой жизни сокрушительно свидетельствуют: все, что останется от страшного русского двадцатого века, – это культура»
