– Вы общаетесь с ним?
– Он регулярно нам звонит. – Карен зевнула. – Вообще-то, он лучше, чем я думала. Или очень одинок. Не знаю. Он сказал, что ты еще не нашла ее.
– Я нашла Бовендеров.
– Бовендеров! Вот это да, и как они тебе?
– Андерс писал о них?
– Одно время только о них и писал. Эти Бовендеры его страшно бесили.
– Я его понимаю.
– Андерс подозревал, что они водят его за нос и нарочно не сообщают о нем доктору Свенсон, только обещаниями кормят. Он не был уверен, знают ли Бовендеры сами, где она, но все равно терпел их общество и изображал любезность.
– Что ж, мне предстоит то же самое. Сколько Андерс торчал в Манаусе, прежде чем попал к доктору Свенсон?
Карен задумалась:
– Месяц? Точно не скажу, но не меньше месяца.
Марина прикрыла глаза.
– Едва ли я выдержу месяц с Бовендерами.
– Что они говорят об Андерсе?
– Они даже не знали, что он умер.
Воцарилось долгое молчание. В Иден-Прери Карен положила трубку на стол, и Марине ничего не оставалось, как ждать. Она легла на спину и уставилась на бледное пятно на потолке, которое созерцала каждый вечер, с тех пор как перебралась в этот номер. Как она хотела бы сейчас положить руку на лоб Карен, погладить ее по волосам. «Твоя храбрость безгранична, как безгранична моя удача – ведь у меня есть ты». Когда Карен снова заговорила, дышала она тяжело.
– Прости, – сказала Марина.
– Это накатывает так быстро, – сказала Карен, пытаясь успокоиться. – Они даже не знали о его смерти, потому что она им не сообщила. Почему она им не сообщила?
– По той причине, о которой ты сама сейчас говорила, – у них не было каналов связи. Она приезжает в город раз в несколько месяцев. И даже не проверяет почту. – Марина еще не знала, что будет делать с письмами, но точно знала одно – говорить о них Карен сейчас не будет. За тысячу миль Марина слышала ее плач. Мальчики спали в своих кроватях. Буян тоже спал.
– Может, я позвоню мистеру Фоксу? – предложила она.
Не самая удачная мысль, но других у Марины не было.
Карен снова положила трубку и высморкалась. Слышно было, что она пытается взять себя в руки, – Карен дышала, как дышит человек, упорно борющийся с огромным горем, старающийся скинуть его с себя и пригвоздить к земле.
– Нет, не звони. У меня так иногда бывает. Ничего не поделаешь.
– Я хотела сказать тебе другое.
– Догадываюсь.
– Тут все ужасно, Карен. Просто ужасно.
– Знаю, – ответила она.
В ту ночь, которая стала первой ночью болезни, Марине снилось, что они с отцом плыли в маленькой лодке по текущей сквозь джунгли реке и что лодка опрокинулась. Отец утонул, она осталась одна в воде. Лодка уплыла прочь. Марина забыла, что отец не умеет плавать.
