Велер молча показал — не рукой, лазером, который виден в приборе ночного видения — на скрытый пост на дереве…
Оберлейтенант показал приблизиться.
— Обойдем? — прошептал он одними губами
— Никак нет…
Оберлейтенант показал — делай тихо. Двое — растворились в джунглях…
Можно было бы использовать бесшумную винтовку — как раз такие у боевых пловцов и были. Но это хорошо в фильмах. А в жизни — даже чисто подстреленный наблюдатель, отброшенный ударом пули, полетит на землю с треском и шумом, ломая ветки, чем привлечет внимание к тому, что происходит. Нельзя недооценивать африканцев, они в этих джунглях как дома… Черт, да это и есть их хренов дом, пусть они говорят на нормальном, человеческом языке, даже живут в городах. Оберлейтенант, с его чисто немецкой приверженностью порядку не понимал и не мог никак понять, как люди, носящие европейскую одежду, имеющие квартиру в городе, автомобиль, регулярно ходящие на работу на нормальном заводе — могут схватиться за палки и ножи и начать резать и убивать только из-за того, что их команда проиграла в футбольном матче. Или из-за того, что кто-то кого-то где-то оскорбил. Видимо, опыта одного поколения жизни в цивилизованных условиях города мало, надо как минимум два или три поколения, прожившие в городе, имеющие нормальную работу, приучаемые к порядку шамбоком и резиновыми пулями — чтобы из африканцев вышло что-то хорошее. В конце концов… сотню лет назад европейцы были ничуть не лучше. Британцы стали Империей, вешая голодных детей за украденную булку хлеба. Шведы приучились к порядку, когда пьяных бузотеров забивали до полусмерти, а то и до смерти палками полицейские. Германцы стали имперским народом, когда канцлер Бисмарк писал в приказе на разгон рабочей забастовки: «Ожидаю, что будет убито не менее пятисот рабочих». Только через насаждение порядка существо с двумя руками, двумя ногами и головой становится человеком, и чем больше дедов будет расстреляно правительственными войсками — тем лучше будут жить внуки. Оберлейтенант верил в это — потому что видел правоту этого собственными глазами.
Тем временем — двое спецназовцев подобрались к самому гнезду наблюдателя. Одним из них был Хорхе Суарес, сын и внук португальских поселенцев, выросший на африканской ферме — причем и прадед и дед и отец его состояли в эскадронах смерти, наводивших ужас на местные племена. Хорхе же — совершил почти невозможное, в девятнадцать лет он нанялся на пароход, прибыл на нем в Киль и заявил, что хочет служить в Имперской морской пехоты — несмотря на то, что он не подданный Империи. И добился своего, сукин сын…
