Вертолет плюхнулся на черный от вулканического пепла песок. Приехали…
Двери в этом вертолете были очень широкими, поскольку изначально вертолет разрабатывался так, что пехота должна была иметь возможность вести огонь с воздуха по земле. Чтобы их открыть — надо было приложить усилие двумя руками — я надеялся, что британец не заставит даму открывать дверь. Как дверь поехала по направляющим — я сунулся за пистолетом, который у меня был в кобуре на лодыжке — совершенно идиотское расположение второго пистолета, но иногда ничего другого не остается. Британцы я не видел, просто на слух предполагал, где он. Вырвал уже готовый к бою пистолет, резко развернулся, увидел направленный на меня метров с двух ствол — англичанин оказался проворнее и предусмотрительнее, чем я ожидал. Но он почему то не выстрелил — а я выстрелил, дважды, и англичанин рухнул на черный, пропитанный соленой водой и вулканическим пеплом песок…
— Да вы что, с ума оба посходили?! — заорала Крис, бросаясь к своему соотечественнику — вы спятили?
Я держал англичанина под прицелом — хотя Крис закрывала его своим телом. Стрелять не хотелось, хотелось плюнуть, развернуться и уйти. Но… проклятое дворянское воспитание давало о себе знать. За женщину, которую вверила тебе судьба — ты должен быть готов отдать свою жизнь. Вот так просто…
— Кто он? Как он оказался в вертолете? Ты работаешь вместе с ним?
— Он просто меня… какого черта, надо ему помочь!
Я опустил пистолет.
— Аптечка в вертолете, рядом с пилотским сидением. Валяй.
Пистолет англичанина я подобрал и проверил — в нем не было ни единого патрона. Чертов сукин сын.
Десять минут Крис, злобно сопя, пыталась правильно наложить повязку, потом расплакалась. Я подошел, поправил, сделал как надо. Хоть это и был проклятый англичанин… все же живое существо. Да и законы чести гласят, что милосердие к поверженному врагу не унижает, а наоборот возвышает мужчину. Хотя я четко понимал, что в следующий раз, когда мы схлестнемся с этим парнем, все может быть по иному, и помешать этому мог бы только контрольный выстрел в голову.
Мог бы. В том то все и дело.
Крис продолжала плакать, привалившись к колесу вертолета. Я ее понимал. Было страшно, было больно и впереди не было никакого просвета. Люди… я имею в виду обычные люди, не готовые пулями прокладывать себе путь — обычно ввязываются в истории, ни о чем не думая, и начинают понимать только так, сидя у трупа. Это в лучшем случае — в худшем они сами превращаются в труп, так ничего и не поняв.
