— Да вот, племяшу везу в школу магии и ведовства сдавать. — Дядя ласково потрепал меня по голове так, что я едва не уткнулась носом в стол.
— Неужто, дочка Соула? — теперь меня разглядывали с куда большим интересом — Дочка твоего брата будущая магичка? Вот уж не подумал бы! — Кано как — то грустно усмехнулся в рыжую бороду — А чё она белобрысая такая? Твой братец на Хладгородке женился что ли?
— Предки Отилии действительно северяне, но ее род давно уже перебрался в наши земли. — Ответил дядя, слегка пожимая плечами и как бы говоря этим: «Ну, блондинка, ну и что?»
— Как зовут — то тебя, несмышленыш? — весело поинтересовался Кано, подмигивая.
— Авика. — Нехотя буркнула я, оскорбленная до глубины души его «белобрысым несмышленышем». Увидев мой обиженный взгляд, мужчины дружно расхохотались и Кано сказал:
— Не злись на меня Авика! Я старый, не обученный манерам вояка, что с меня взять? Зато у меня есть восхитительные пирожные со сливочным кремом!
Услышав это, я мгновенно оживилась и подняв взгляд от стола, требовательно посмотрела на рыжебородого, ожидая обещанные пирожные. Веселье мужчин пошло по второму кругу, и только отсмеявшись, дядя обратился ко мне:
— Десерт получишь только после ужина.
Я уж было, хотела возмутиться, но внезапно поняла, что действительно очень хочу есть, ведь обеденный зной так и не дал мне нормально подкрепиться. Наконец, в зале появилась разносчица, со смешными рыжими кудряшками и заставленным дымящейся едой, подносом. Ловко разгрузив тарелки с ужином на стол, она, слега поклонившись, спросила:
— Какие напитки подать к ужину?
— Нам с моим старым другом лучшего шелкоффского вина, да смотри не разбавляй, а этой юной особе стакан молока. — Сказал Кано и ущипнул разносчицу пониже спины, от чего та весело взвизгнув, убежала на кухню. Посмотрев ей в след, хозяин постоялого двора покачал головой:
— Бедняжка. Ее отца взяли под арест три года назад, по подозрению в применении запрещенных заклятий. Теперь ей приходится работать здесь, чтобы прокормить младших сестер и брата. Сиротой осталась девочка. Мать — то еще при рождении последнего ребенка от родильной горячки померла.
Мне вдруг стало жалко эту симпатичную, рыжеволосую разносчицу, вынужденную терпеть постоянные щипки и приставания от хозяина и постояльцев, чтобы заработать на кусок хлеба. Когда она вновь вошла в зал и стала выставлять на стол кувшин с пахнущим дикой сливой вином и высокий стакан с молоком, я не выдержала и приветливо улыбнулась ей. Она посмотрела на меня сначала несколько растерянно и удивленно, но затем, губы ее тоже тронула теплая улыбка и она, поклонившись еще раз, скрылась на кухне.
