Никакого второго тюфяка не было.
— Не подходи к нему! — сказал легионер, укрепляя факел в бронзовом держателе. — Загрызет. До середины карцера ему не дотянуться — эта половина твоя. — Легионер махнул рукой, как бы проводя черту от двери к окну.
Пленник дернул цепь, оскалился, обнажая гнилые черные зубы.
Охранник вышел, но тут же вернулся, принес новенький хрустящий матрас и ведро. Потом, со второго захода, кувшин с водой и лепешку.
После чего вышел, оставив горящий факел. По тому, как потрескивала смола и билось, то вспыхивая, то угасая, пламя, света этого должно было хватить ненадолго. А потом наступит темнота и в темноте — сумасшедший, прикованный к стене цепью. Вдруг у него достанет силы вырвать кольцо? Вдруг это казнь такая…
Казнь без суда?
Приск положил тюфяк как можно дальше от Кротона, взял лепешку, кувшин и принялся есть.
— Поделись хотя бы, — заскулил Кротон.
Приск отломил половину и швырнул в дальний, даже при свете факела почти черный угол. Тонкая рука метнулась белесой змеей, ухватила добычу.
— Хороший мальчик, — донеслось из угла. — Вкусный…
Он так и сказал — вкусный, как будто ел самого тирона. Но, кто знает, может, после трехлетнего заключения арестанту так и казалось. Приска передернуло. По мере того как выгорал факел на столбе и мрак заливал карцер, возрастал и ужас Приска.
* * *
Давно погас факел, за окном стемнело, дверь больше не открывалась, никто не приходил. Приск не ведал, спит он или бодрствует. Иногда ему казалось, что спит, иногда — что это наяву нечто огромное, черное движется в ночи и тянет, тянет к нему руки, но никак не может дотянуться.
— Приск! — раздалось у окна.
Арестант вздрогнул и очнулся. Снаружи, за зарешеченной щелью, мерцал свет.
— Это я, Кука! — послышался громкий шепот.
Приск кинулся к окну, потянулся пальцами сквозь прутья. Ставня с той стороны уже не было.
— Это хлеб, возьми! — Кука вложил ему в ладонь завернутую в тряпицу лепешку. — А тут вино с водой и медом. — За лепешкой последовала фляга. — Ты давай, держись. Наталис рвет и мечет, но Валенс за тебя горой.
— Но ведь многие видели, что Фирмин напал первый, а я защищался! Есть свидетели.
— Видели, да… Но Валенс сказал: «Дело не в этом».
— А в чем?
— Не знаю.
— Что будет?
— Не знаю.
— Сколько мне сидеть? Кротон здесь уже три года. — Приск покосился в темноту и невольно отодвинулся — поближе к «своей половине».
— Он всего полгода сидит.
— Всего! — передразнил Приск.
«Тиресий… Он ведь предсказывал…» — вспомнил Приск.
