Наряду
с повторами,
аллитерацией
и звукоподражанием
в афроамериканской
поэзии широко
применяются
африканизмы
(бонго, бамбула,
тахона), географические
названия,
напоминающие
американским
неграм об их
далёкой родине
(Томбукту, Понго
и другие), а также
элементы ломаного
испанского
языка «босаль»,
к сожалению
трудно передаваемого
в переводе.
Характерная
техника стиха
в негристской
поэзии идёт
рука об руку
с излюбленной
и довольно
традиционной
тематикой. В
её фокусе —
прежде всего
темы, связанные
с многовековым
рабством
негритянского
народа и неравноправным
положением
афроамериканцев
в наши дни, хотя
следует подчеркнуть,
что расовая
дискриминация
в основном
является продуктом
североамериканской
«культуры»
и для большинства
испаноязычных
стран Латинской
Америки нетипична,—
по крайней
мере, в таких
острых и беззастенчивых
формах, как это
имеет место
в США. Рабство
было отменено
в большинстве
стран Латинской
Америки, за
исключением
Бразилии и
Кубы, ещё в первой
четверти XIX
века, однако
жгучее воспоминание
о нём до сих
пор тяготеет
над значительной
частью негритянских
поэтов американского
континента.
Существует
ощутимая и
живая связь
между такими
несхожими
стихотворениями,
как «Девчонка
Фуло» бразильца
Жорже де Лима,
где звучит
камерная тема
физического
унижения
девушки-негритянки
рабовладельцем-хозяином,
и «Чернокожий
брат» кубинца
Рехино Педросо
или «Литтл-Рок»
Николаса Гильена,
где тема расового
неравноправия
приобретает
широкое политическое
звучание. В
реакции афроамериканских
поэтов на позорные
явления рабства
и дискриминации
можно разглядеть
целую гамму
чувств — от
выражения
покорности
и смирения,
веками насаждаемых
колонизаторами,
до непримиримой
ненависти к
угнетателям
и открытого
призыва к мятежу.
Мотивы покорности
и смирения —
наследие недавнего
прошлого —
довольно отчётливо
звучат в таких
стихотворениях
как «Выпей
залпом» Андреса
Элоя Бланко
и «Негр, у которого
ничего нет,
пришёл в твой
дом» Мануэля
дель Кабраль.
Но «кротость»
и «безгневность»
американского
негра, о которых
с искренней
симпатией
говорит Кабраль,
как в поэзии,
так и в реальной
жизни постепенно
уступают место
выражению
ярости и протеста,
всё больше
определяющих
общую тональность
афроамериканской
поэзии:
Прошли века,
а мой народ,
как прежде,
жует изглоданную
жвачку нищеты.
Но хватит!
Скоро всё,
что нас калечит,
что страхом
застилает нам
глаза,
всё рухнет!
Всех идолов,
придуманных
нарочно,
чтобы держать
нас в постоянном
страхе,
