полуоткрытых
глаз и вен,
пустой
рассвет бесплодных
дней,
и
сумрак сахарных
плантаций,
и
чей-то громкий,
сильный голос,
на
части разрывающий
молчанье...
Повсюду
корабли и корабли,
повсюду
негры!
Меня
везде сопровождают
две
тени предков.
Я один их вижу...
Дон
Федерико... он
ко мне взывает,
а
дед Факундо...
тот молчит,
и
оба грезят этой
ночью,
и
всё идут, идут
куда-то.
Я
их соединяю.
Федерико!
Факундо!
Вижу, обнялись,
вздыхают
оба. Оба к небу
уходят
сильной головой.
Они
равны по росту
оба
здесь,
под высоким
звёздным небом;
они
равны по росту
оба,
в
них чёрная и
белая тоска!
Они
равны по росту
оба,
кричат,
вздыхают, плачут
и поют,
вздыхают,
и поют, и плачут,
и
плачут, и поют,
поют!
МОЯ ДЕВЧОНКА
Хороша
моя девчонка,
и,
как я, она черна;
на
других не променяю,
мне
другая не нужна.
Шьёт
она, стирает,
гладит,
но
что главное,
конечно,—
как
готовит!..
Ну,
а если пригласить
потанцевать,
закусить,
без
меня — никуда,
никогда!
Говорит
она: «Твоя
негритянка
от тебя
не
уйдёт ни в жизнь!
Только
крепко за меня
держись!»
КИРИНО
Здесь
Кирино
с
гитарой своей!
Бойкий
ритм отбивает
пятка,
рот
в улыбке да
взлёт бровей.
С
ним мулатка,
а
мулатка до
сладкого падка.
Здесь
Кирино
с
гитарой своей!
Нет
теплей для
любви местечка.
Чтоб
получше приветить
гостей,
мамаша
Вальдес ворожит
над печкой.
Здесь
Кирино
с
гитарой своей!
ДОСТАНЬ
ДЕНЬЖОНОК...
Достань
деньжонок,
достань
деньжонок,
или
с тобой не пойду,
и всё.
На
порцию риса
с галетой,
и
всё.
Я
знаю, по-всякому
может быть,
но,
старина, ведь
нужно же есть.
Достань
деньжонок,
достань
деньжонок
или
не лезь.
Потом
ведь, скажешь,
что я такая,
что
не умею с людьми.
Но
любовь на пустой
желудок...
Пойми.
Сам-то
в новых ботинках,
приятель...
Пойми.
И
часы у тебя,
мулатик...
Пойми.
Ведь
мы же с тобой
поладим...
Пойми.
ПОХИЩЕНИЕ
ЖЕНЫ АНТОНИО
Хочу
тебя выпить
залпом,
залпом,
как крепкий
ром,
хочу
тебя выпить
в танце
шальном!
Гибкая,
страстью палимая,
песни
моей зерно!
Шаль
словно пена
на смуглой,
в
поединке с
бешеной румбой,
а
если Антонио
злится,
пусть
уходит отсюда
прочь:
всё
равно жена его
будет
танцевать
со мною всю
ночь!
Развяжи
себя, Габриэла,
распутай
тугие
путы,
чтоб
сердце в груди
захотело
биться
белою
птицей,
танец
скорей начни
ты,
танца
ритм,
в
ушах звучит
он!
Не
уйдёшь ты отсюда,
мулатка,
не
уйдёшь ты домой
обратно,
здесь
твои бедра
выжмут
сладкий,
как сахар, пот.
Звучит
он, ритм, звучит
он,
звучит
он, звучит он,
ритм,
ритм,
звучит он, звучит
он,
звон!
Очей
твоих чёрных
зёрна
дадут
обильные всходы,
и,
если вернётся
Антонио,
не
спросит он в
шутку даже,
