Единственным положительным последствием неуклюжего маневра главы государства было освобождение из тюрем большинства политических заключенных, в том числе и депутата парламента Эндре Байчи-Жилинского. Это было слабое утешение взамен едва блеснувшей и тут же утраченной свободы целой страны. Между тем по радио вместо разъяснений и комментариев весь день без перерыва передавались бравурные марши, а на другой день — для нас это уже не было неожиданностью — у микрофона появился начальник генерального штаба Янош Вереш, генерал-полковник без армии, и разъяснил, что все высказанное в обращении регентом Хорти нужно понимать в прямо противоположном смысле: никакого мира, только верность третьему рейху, война до победного конца…
И тогда началось нечто страшное.
На улицах появились группы вооруженных нилашистов — «зеленорубашечников», а вслед за ними и офицерские патрули. Их мундиры украшали нарукавные трехцветные повязки со знаком скрещенных стрел. Это означало, что регента Хорти предал и бросил на произвол судьбы его же собственный офицерский корпус.
Те немногие, кто был посвящен в условия соглашения между регентом и силами антигитлеровского сопротивления, в растерянности искали друг друга. Возле дверей моей квартиры поздним вечером остановился старенький мотоцикл — за мной приехал барон Эде Ацел. Он и прежде уже не раз возил меня на багажнике, нередко прямо во время бомбежек и артиллерийских налетов. Меня тянуло прижаться к земле, кругом свистели осколки, но Ацел словно не замечал их. Презирая опасность, он мчался на своем мотоцикле словно одержимый, с удивительной ловкостью объезжая воронки от бомб и снарядов, груды кирпича и развалины. Иногда он оборачивался, чтобы что-то сказать мне, но слов его не было слышно, а выражение лица барона было таким, будто он насвистывал веселую мелодию.
В тот день, 16 октября, он отвез меня на квартиру к Ференцу Мадьяри, который жил на площади Телеки. Дом напротив, помеченный большой желтой звездой, штурмовали нилашисты. Еврейский дом оказался единственным домом в столице, принявшим открытый бой со сторонниками Салаши, захватившими власть.
В подвале дома, где жил Мадьяри, собралось уже немало участников антигитлеровской борьбы, среди них был и сам Ференц.
— Мы установили связь с домом напротив, пробрались по канализационному коллектору, — сказал Мадьяри и, помолчав, добавил: — Их всех уничтожат, силы слишком неравны. Но женщин и детей мы попытаемся спасти. Должны спасти!
