Но поскольку другого решения у меня не было, я взялась за поиски квартиры в надежде, слабой, правда, очень слабой, что еще можно что-то сделать и что, живя в Париже, я сумею привлечь на свою сторону больше удачи — ведь объективно в Париже больше интересных людей, чем в провинции, и, значит, нужно попытать счастья, это моя последняя карта.
Единственные хорошие минуты у меня были на талассотерапии, в Гранд-Мот,[2] в августе, — там я отдохнула. Я плавала в бассейне, ходила на процедуры, ко мне в гости приезжал Лоран, со мной жила Леонора, и в результате мы удачно провели отпуск. А начался он плохо, потому что я тогда дошла до предела, и первой моей реакцией на все был отказ, меня ничто не устраивало — ни комната, ни вид из окна, ни кровать, ни шум, — мне нужно было, чтобы кто-то все решал и делал за меня. Хорошо бы кто-нибудь говорил мне: делай это, а потом ты сделаешь то-то, а затем то-то, ты пойдешь туда-то, а потом еще туда, — вот чего я хотела. Остро нуждалась в этом. Я решила совершить последнее усилие и обосноваться в Париже, причем сделать как можно правильнее все, что нужно, затем, если и после этого ничего не изменится, вот тогда я уже окончательно рухну. Пока я еще не сдавалась, то есть была без сил, но держалась. Я в Париже и делаю усилия, в общем, держусь. При малейшем порыве ветра я, конечно, валилась с ног, но потом все же начинала с начала. Звонила, просила помочь, вырывала обещания. Например, у Лорана. Я ему сказала: можешь пообещать, что я кого-нибудь встречу? И он мне пообещал. Он полагал, что это наверняка случится. И Муфид мне сказал то же самое. Я цеплялась за это. Я говорила себе: ладно, ладно, ты будешь делать все, что надо, еще три месяца. А потом, если ничего не получится, вот тогда ты все бросишь. Но мне нужно разыграть эту последнюю карту, то есть Париж, ведь я еще никогда здесь не жила, и может, тут-то и скрывалось решение. Может, именно здесь то самое место, где я встречу больше таких, как я. Людей, с которыми мне будет проще. И действительно, едва я приехала в Париж, все стало проще, но только при этом — полная пустота. Ничего не происходило. Люди не стремились узнать друг друга, их не тянуло друг к другу, — совсем пусто. Умно, быстро, но пусто. Все здесь вращалось вхолостую — это сразу бросалось в глаза. Но я сделала все, что планировала. В тогдашних жестких условиях нужно было ловить момент. Леонора уезжала на четыре месяца в Штаты со своим отцом и собиралась вернуться в конце декабря, перед самым Рождеством, поэтому в ближайшие четыре месяца у меня в Монпелье
