— У вас хорошая память, — невпопад похвалил рабби Ури Рахмиэл.
Оба прихлебывали чай и исподлобья глядели друг на друга.
— Говорят, в местечке какой-то странник объявился, — сказал рабби Ури. — Выдает себя за посланца бога. Вы о нем не слышали, Рахмиэл?
— Не слышал. Я жду Арона, а не посланцев бога.
— Сколько лет он в рекрутах?
— Долго, ох, как долго.
— Должен бы скоро вернуться.
— Если вернется.
— А почему же не вернется?
— Всякое за столько лет бывает, — вздохнул сторож. — Вот к Шмуэлю Пятницкому сын вернулся, так я вам, рабби, скажу: большего несчастья и не придумаешь.
— Почему?
— Почему-почему, — чуть ли не обиделся Рахмиэл. — Николаем вернулся.
— Каким Николаем?
— Да что это с вами сегодня, рабби Ури? — удивился гость. — Русским Николаем. Николаем Пятницким. Крестился он там в Сибири, вот что.
— А домой он зачем приехал?
— Дом делить. У Шмуэля Пятницкого в Мишкине двухэтажный дом. Не дай бог, если и мой Николаем вернется. Одно утешение — дома у меня нет. Это все мое богатство, — и Рахмиэл ткнул короткопалой рукой в колотушку.
— Можно? — рабби Ури протянул к колотушке руку. Колотушка как колотушка, — сказал сторож.
Рабби Ури взял колотушку и вдруг что есть мочи застучал.
— Что вы делаете? — воскликнул Рахмиэл.
— Стучу, — просто ответил хозяин. — Смерть бужу.
— Чью?
— А разве смерть чья-нибудь? Смерть — всех и ничья. Понимаете, Рахмиэл?
— Понимаю, понимаю, — залопотал сторож. — Спасибо вам, рабби Ури, за чай. А мне пора туда… на улицу..
— С улицей ничего не случится, — осадил его рабби Ури. — Посидите… Ночью в нашем местечке никто ни у кого не крадет. Только днем. Но днем же вы, Рахмиэл, свободны…
— Свободен.
— Днем же вы спите.
— Как когда. Иногда шью.
— Шьете?
— Шью. Лишний грош не помешает. Я все, рабби, для Арона откладываю… Вернется гол как сокол.
— Сколько было вашему Арону?.. — рабби Ури запнулся.
— Может, пятнадцать… Может, шестнадцать…
— Пятнадцать, шестнадцать, — вдруг забормотал рабби Ури. Зря он не спросил у Ицика, сколько тому… посланцу бога… лет… Наверно, тридцать пять, сорок. В тридцать пять-сорок больше всего сходят с ума. Возраст сумасшедших. Возраст лекарей, пытающихся — какая тщета! — излечить время. А вдруг сын Рахмиэла Арон и есть тот самый посланец бога? А вдруг… он, рабби Ури, конечно бы, не узнал его… прошло столько лет… В голове рабби Ури что-то складывалось, обрывалось, снова складывалось и рассыпалось в прах: слова, даты, имена. Он сверлил Рахмиэла взглядом, а тот, поникший, растерянный, оглядывался на дверь и не мог дождаться, когда рабби Ури вернет ему колотушку.
