Когда подошли ближе, церковь оказалась не такой уж и маленькой, а вовсе даже огромной. Называлась — Никола Большой Крест, хотя кресты на ней были самые что ни на есть обнакновенные (тьфу ты, привязалось!). Но Щур объяснил, что в церкви хранится реликвия — саженный крест, в котором находится 156 мощей разных святых.
Внутрь заходить сразу расхотелось. Геля знала, что «мощи» — это останки святых христианской церкви, являющиеся объектом религиозного почитания. Не хотелось бы, конечно, оскорблять чувства верующих, но 156 расчлененных покойников — это немножко слишком.
Геля закинула голову, прикрывая ладошкой глаза от бьющего солнца, и шляпка уже привычно повисла на лентах. Ах, какие же они красивые, эти церкви! Как ракеты, только старинной конструкции! Если, не отводя глаза от храма, сделать несколько шажков назад, то кажется, будто он взлетает, как большая пестрая птица!
Потом направились к бульварам. Щур с независимым видом шел как бы и рядом, а как бы и сам по себе, насвистывая и что-то подбрасывая на ладони.
— Это что у тебя? — не сдержала любопытства Геля.
— Так. — Щур пожал плечами и протянул ей гладкий овальный камешек.
Камешек был увесистый и очень приятный на ощупь. Геля покатала его в ладонях, сказала:
— Хороший! — и вернула Щуру.
— Оставьте, ежели пондравился, — предложил мальчишка, — у меня их как грязи, — и, действительно, выудил из кармана еще несколько штук.
— Зачем они тебе?
— Так, — он снова неопределенно пожал плечами. — Они ухапистые. От рук греются, а с изнутри все одно холодом отдает. Антиресно. — И подбросил камешек, словно взвешивая, стоит ли посвящать всяких кисейных барышень в свои мальчуковые тайны.
— Что там, орел или решка? — окончательно обнаглела Геля. — Да ладно, рассказывай. Что тебе, жалко?
— Знаете, такой город есть — Одесса? — решился Щур.
— Конечно знаю. Один из крупнейших черноморских портов.
Мальчик кивнул:
— Город агромадный. Может, и поболе, чем Москва…
— Ну уж нет. Москва больше раз в десять, чем твоя Одесса.
— Моя Одесса точно больше, чем ваша Москва, — насупил брови Щур.
— А ты там был?
— Не был, — помедлив, признался он. — Но уж мне верный человек сказывал. Такой брехать не станет.
Щур покраснел и отвернулся, а Геле стало ужасно стыдно. У бедняжки, может быть, есть тайная мечта о никогда не виданном городе, а она лезет со своей правдой! Что за глупая, бессовестная трещотка!
— Извини. Я больше не буду, — виновато сказала она. — Рассказывай.
— Так вот. Стоит на горе агромадный белый город. — Щур подозрительно посмотрел на Гелю, но она молчала. — В городе том живет тьма-тьмущая людей, точно как в Москве — грязно, тесно, по улицам не протолкнуться. Только что тепло и абрикосы. Абрикосы — это такие…
