– Клементина, нет.
Он произнес это резко, но его руки все еще обнимали ее, прижимая к груди. Клементина потерлась щекой о грубую шерсть его пальто. Оно пахло степной пылью и дымом. И она чувствовала дрожь глубоко внутри мужа, в его твердом теле.
Тяжело дыша, Гас отпустил Клементину. Развернул ее в кольце своих объятий, устроив спиной к себе. А затем взял ее руки и провел пальцами по выпуклостям рубцов.
– Когда ты собираешься рассказать мне, как получила их?
Этот вопрос он задавал ей по крайней мере дюжину раз с тех пор, как впервые увидел ее шрамы. Но признание о наказаниях палкой казалось таким же сокровенным, как обнажение в присутствии мужчины, чего Клементина не делала ещё ни разу.
Девушка ощутила теплое дыхание на затылке, когда Гас вздохнул.
– Как я могу узнать тебя, малышка, если ты не желаешь со мной разговаривать?
Клементина не хотела, чтобы муж узнавал ее, поскольку ей казалось, что тем самым она привнесет в их совместную жизнь все свои недостатки. В отличие от нее, Гас Маккуин никогда не притворялся тем, кем не являлся. Он и вправду был хорошим порядочным человеком, готовым защитить ее и обеспечить всем необходимым. Он верил, что женился на истинной молодой леди. Той, которая станет ему добродетельной и послушной женой. Накрахмаленной женой. Настоящей леди. Гас даже не подозревал, какая она на самом деле.
– Клементина…
– Я бы хотела сейчас поспать, мистер Маккуин, – прошептала она, ожидая, что услышав ее слова, Гас отодвинется. Но он не шевельнулся.
Вдали от света затухающего костра темнота сгущалась. Завопил койот – одинокий пронзительный вой.
Всего несколько минут назад Клементина радовалась снегу. А сейчас ощущала ноющую грусть, которую не могла понять, глухую пустоту. В ней начал расти страх, становившийся таким же безграничным и бездонным, как небо Монтаны. Страх, что каким-то непостижимым образом она забрала с собой одиночество отчего дома.
Клементине Маккуин пришлось напрячь спину, чтобы не ежиться от волнения. Недели нестихающего ветра, швыряющего песок в лицо, треплющего одежду и волосы и покрывающего зубы мелкой степной пылью. Недели ночей, проведенных на жесткой земле или в бугристой кишащей клопами постели на встретившемся на пути мрачном придорожном ранчо. Недели бесконечной езды по ухабам миля за милей, сидя на доске, как воробей на жердочке, беспрерывно уклоняясь от насмешек Энни-пятак и табачных плевков. Недели дней и ночей пути, который когда-нибудь должен был закончиться, и вот, наконец-то, этот благословенный миг почти настал.
