— Поскольку жизнь в Ехо продолжается, несмотря на наш отъезд, и вообще несмотря ни на что. — Завершил я. — Знаешь, Шурф, передать тебе не могу, как меня это радует: иногда у меня появляется глупое опасение, что когда я откуда-то ухожу, в этом месте все останавливается, или еще хуже — гаснет, как экран выключенного телевизора…
— «Теливизор» — это тот странный аппарат, который стоит у тебя на улице Старых Монеток? — Уточнил Шурф. Я кивнул, и он продолжил: — Могу тебя успокоить, Макс: после твоего ухода ничего не «останавливается» и не «гаснет», я неоднократно проверял это утверждение на собственном опыте!
— Ну, если ты так говоришь, значит я действительно могу быть спокоен. Улыбнулся я. — Осталось только убедиться, что экран не гаснет после того, как уходишь ты сам…
— Ты подарил мне хорошую тему для размышлений. — Важно сказал Шурф. Кажется, этот невероятный тип очень серьезно отнесся к тому вздору, который я легкомысленно вывалил на его голову!
— Хорошей ночи, Шурф. — Улыбнулся я.
— А вам хорошей дороги. — Отозвался он. Я бесшабашно пожал плечами дескать, это уж как получится! — взялся за рычаг амобилера и медленно въехал под арку Ворот Побед Гурига VII.
Первые несколько минут Нумминорих молчал: ему еще никогда не доводилось кататься со мной по загородным дорогам, так что мои представления о скорости, с которой следует ехать, когда вознице не мешает уличное движение, оказались для него настоящим сюрпризом!
— Макс, а тебя можно отвлекать во время поездки? — Нерешительно спросил он.
— Даже нужно. — Улыбнулся я. — В противном случае я скоро начну клевать носом!
— На такой скорости? — Изумился он. — Ну ладно, если уж тебя действительно можно отвлекать… Расскажи мне: а зачем, собственно, мы едем в Нунду? Что-то я уже ничего не понимаю, особенно после всех этих предостережений, которыми нас проводил сэр Шурф…
Следующие два часа моей жизни протекли быстро и весьма приятно. Я дал волю своему болтливому языку и вывалил на Нумминориха не только всю информацию касательно нашей миссии в Нунде, но и все свои незамысловатые соображения по этому вопросу. Среди моих немногочисленных достоинств никогда не было привычки изъясняться коротко и ясно.
— Здорово! — Вежливо сказал Нумминорих, терпеливо дождавшись конца моего выступления. У него был такой сонный голос — дальше некуда! Думаю, за свою почти бесконечно долгую студенческую жизнь парень успел выработать полезную привычку мирно засыпать под чужое бормотание — в противном случае, как бы он пережил все эти чудовищные длинные лекции университетских профессоров?!
