Да, и, наконец, платоническая любовь в моем вкусе. Верно, она скоро выйдет замуж, а тогда уж другое дело: муж не то что отец, и молодая женщина не то что девушка. Я постараюсь войти к ним в дом и буду за ней волочиться.
— Далеко видишь!
Между тем отец с дочерью вышли из Тюльерийского сада и направились на Королевский мост.
На Королевском мосту гуляющих каждый день очень много. Хорошенькая девушка сообразила, что здесь скорее, чем где-нибудь, можно обернуться. Украдкой взглянула она назад и в двадцати шагах от себя заметила своих преследователей.
Впрочем и ее любопытство не скрылось от них.
— Обернулась! — сказал Эдмон.
— Говорил я, что обернется, — отвечал Густав.
— Ну, а как она в самом деле замужем?
— За этим старым?
— Нет, она назвала его отцом, — а за другим. Бывают очень молоденькие замужние. Мы, впрочем, узнаем.
Друзья принялись делать разные предположения. На одном взгляде, может быть ошибочно понятом, на простом размене учтивостей воображение Эдмона воздвигало колоссальное здание надежд самых радужных.
Разумеется, он не решился сообщить Домону эти радужные надежды.
Эдмон не был фатом; напротив, он был замечательно робок и неопытен в любви, а неопытность в этом отношении так же изобретательна, как и нахальство.
Старик с дочерью повернули на длинную улицу, прошли ее всю, повернули налево на улицу Лилль и остановились у дома № 18.
Переступая за порог двери, девушка еще раз взглянула украдкой в сторону и еще раз заметила молодых людей.
«Что они теперь будут делать?» — подумала она.
Она тоже была неопытна в любви. Ей вдруг стало страшно. История с перчаткой показалась ей непростительной с ее стороны опрометчивостью и мало-помалу приняла в ее глазах размеры важной ошибки.
— Она вошла в № 18, — сказал Эдмон.
— Теперь ты доволен? — заметил его приятель.
— Боюсь только…
— Чего боишься?
— Боюсь, что она живет не здесь. Может быть, она так зашла сюда с отцом, к знакомым.
— Очень вероятно.
— Как бы это узнать?
— Ты хочешь узнать непременно?
— Непременно.
— Так расспроси дворника.
— Ну, а если она выйдет из дома, пока я стану расспрашивать?
— Что ж такое? Она увидит тебя, и на этот раз и отец узнает.
— Отец-то не узнает; он даже не смотрел на меня, когда я подавал перчатку.
— Так войдем. Что тут думать! Головы ведь не снимут!
Молодые люди направились к дому. Для предшествовавшего разговора они останавливались.
Во все это время за опущенною занавеской окна выглядывала хорошенькая головка, наблюдавшая за молодыми людьми и с удивлением заметившая, что они подошли к подъезду.
