— Ты это нарочно подстроил, — шепчет она.
Он молчит. Еще в школе ему приходилось стоять в такой же позе, опираясь на правую ногу, склонив голову, храня молчание, и из-за этого его считали упрямым и скрытным, хотя он искренне пытался подобрать нужные слова, чтобы все объяснить. Но он словно блуждал в потемках. И вечно перед ним стоял судья: мать, учитель, сержант, полицейский, а вот теперь его жена твердит тем же злобным тоном, что и все прочие:
— Отвечай же! Скажи хоть что-нибудь!
— Ладно тебе! Нечего орать. Да. Это я… Я все подстроил.
— Почему?
— Чтобы посмотреть…
— На что посмотреть?
— Посмотреть, что будет с нами… с обоими… Можем ли мы продолжать жить так дальше…
Она силится понять. Сжимает губы. Прищуривает глаза. Все это ее отнюдь не красит.
— Что это значит?
— А то, что с меня довольно.
— И ты решил меня убить?
— Да нет же. Не обязательно тебя… Это вроде как пари… да-да, вот именно, пари.
— Ты совсем спятил.
— Возможно. Мне это уже говорили.
Она молчит. Рушится ее убогий мирок, где все так легко раскладывалось по полочкам. Он переступает с ноги на ногу. Делает шаг вперед. Она отскакивает так поспешно, что наталкивается на витрину.
— Не смей ко мне прикасаться!
Ее голос охрип. Она уже готова была позвать на помощь! Не спуская с него глаз, она потирает ушибленную руку.
— Я тебе ничего не сделаю, — говорит он.
— Да ведь ты меня чуть не убил!
Она все еще считает, что он задумал убить ее. До нее никак не доходит, что сам он рисковал еще больше.
— Тебе это так не пройдет!
И другие реагировали точно так же. Произносили те же самые слова. Бросали в лицо те же угрозы. И наказание у них всегда было наготове.
— Собираешься донести на меня в полицию! — догадывается он. — Да кто тебе поверит? Я же сидел рядом, на месте смертника. Даже ремень не пристегнул.
Она до того потрясена, возмущена, выведена из себя, что едва не плачет.
— Я с тобой не останусь! — выкрикивает она.
— Я тебя не держу.
— Я посоветуюсь с адвокатом. Клянусь, ты за это дорого заплатишь!
Он бы сильно удивился, не заговори она о деньгах. Он пристально осматривает ее с головы до ног… Белый костюм от известного кутюрье… Витой золотой браслет… Дорогая сумочка… Она для него куда более чужая, чем туземец с берегов Амазонки.
— Идет, — говорит он. — Разведемся!.. Так будет лучше.
Ситуация проясняется. Вероника понемногу успокаивается. Она знает, что следует предпринять, чтобы получить развод. На секунду она выглядывает наружу. Там рабочие возятся с «триумфом». Она старается говорить потише:
