Вернулась она заплаканная, с директором.
Игнат, как всегда, под репрессии не попал, зато досталось многим приятелям за прежние грехи. И Славику, конечно, в особенности. И вот что он вскоре в отместку придумал.
Однажды на переменке в возне случайной сломали учительский стул. Треснул он громко, пошел в перекос, но Славик старательно его выровнял, что-то там незаметно подладил, и на вид стул стал совершенно как целенький.
«Держись теперь, Биологиня!» — потирал довольно руки Славик, с нетерпением ожидая начала урока.
Прозвенел звонок.
Она, как вошла, так сразу и села! — спинка-ножки во все стороны, а одна маленькая щепочка выше головы. Сидит, сидит Биологиня на полу среди разметавшихся по классу обломков и морщится, морщится в точно-сти так, как малышка, плакса среди своего разбросанного суматошного хозяйства.
Показалось тогда, что она сейчас и вправду захнычет, однако нет, совсем наоборот вышло. Засмеялась она. Засмеялась беззвучно так… и рукой махнула.
После больше никого не выгоняла.
На последних своих уроках навесит множество учебных плакатов на всю ширь классной доски, сама отступит, займет местечко укромное где-нибудь в уголке подальше от парт, отвернется… И водит, и тычет указкой, и говорит-говорит себе снова неслышно, как в испорченном стареньком телевизоре без звука… Словно навсегда позади уже класс, а заодно и все то, что в нем было.
* * *
Наконец-то… конец.
Наверное, самая тяжкая из всех глав. Тоскливей всего ковыряться в чернухе тогда, когда в памяти только иное.
И рад бы не трогать, и пожалел сотню раз, что ввязался… Но иначе нельзя, коль задача поставлена прямо, задача понять и увидеть по сути причины конца той заветной всеобщей Мечты. А начинать всегда лучше сначала.
И, взгромоздясь, наконец, на пригорок, кинем взгляды с его вышины.
Глава пятая «Человек человеку…»
1 Особые черты
Когда Игнат читал книги, смотрел кинофильмы, он всегда всей душой своей переживал за персонажей положительных, «добрых» и ненавидел отрицательных, «злых». То же самое он может сказать и про всех своих друзей, приятелей, знакомых детства с которыми обсуждал книжные и киносюжеты, даже про таких как Зэро, Лось и Антольчик. То же самое он может сказать и про всех тех, кого знал в будущем, когда стал взрослым.
Наверное, с того самого неуловимого мгновенья, когда человек вдруг стал человеком, он, вместе с тем, приобрел внутренне и некоторые общие особые черты, животным вовсе не свойственные. И потому Игнат теперь непоколебимо уверен, что каждый на этом свете, даже самый отпетый злодей и преступник всей душою своей болеет за доброе и ненавидит злое — когда читает книги или смотрит кинофильмы.
