— Везет же нам, — говорила Мэри. — Я так люблю Африку! Не могу представить, что когда-то придется уезжать.
Ночь выдалась прохладной, с вершины тянуло ветерком; под теплым одеялом было уютно. Начинался обычный для этого часа концерт: сперва подала голос первая гиена, затем вступили ее подруги. Улыбаясь, мы отслеживали движение хора по периметру лагеря — до того места, где рядом с кухней висело на дереве мясо. Гиены не могли его достать, но продолжали обсуждать варианты.
— Если ты умрешь, — шептала Мэри, — а мне не повезет и я останусь жить, и меня спросят, что мне запомнилось лучше всего, я скажу: с ним было просторно в одной кровати. В самом деле, дорогой, куда ты помещаешься?
— Да вот, на краешке. Здесь еще много места.
— В холодную ночь мы вдвоем запросто поместимся в такой кровати, где и одному тесно.
— Верно, ночь должна быть холодной.
— Хочешь, задержимся здесь до весны?
— Почему бы нет? Если денег хватит…
Через ночь прокатился глухой удар львиного кашля: зверь вышел охотиться на поляну возле реки.
— Ш-ш-ш! Слышишь? — шепнула Мэри. — Обними меня крепче и слушай… Он вернулся.
— Не факт, что это он.
— Меня не обманешь. Я его столько раз слышала. Он вернулся из маньятты, где зарезал двух коров. Арап Майна знал, что он вернется.
Мы слушали, как раскаты львиного рыка перемещаются через луг в направлении взлетной полосы.
— Утром разберемся, — сказал я. — Мы с Нгуи знаем его следы.
— Я тоже.
— Ладно, сама разберешься.
— Ну что ты сразу. Я только хотела сказать, что знаю его следы.
— Огромные такие… — У меня слипались глаза, и я подумал, что если завтра утром мы выйдем на льва, сейчас надо хорошенько выспаться. Мы с Мэри достаточно давно знали друг друга, и были ситуации, когда она могла читать мои мысли.
— Пойду к себе в кровать. Тебе надо как следует выспаться.
— Ерунда, оставайся.
— Нет, пойду, так будет лучше.
— Спи здесь.
— Перед охотой я должна спать одна.
— Не строй из себя крутого воина.
— А кто же я, по-твоему? Я твоя жена, и любовница, и твой младший брат-воин.
— Ну хорошо. Спокойной ночи, младший брат-воин.
— Поцелуй своего брата-воина.
— Так. Или уходи, или оставайся.
— А если и то, и другое?
В ночи разговаривал лев, комментируя свою охоту, и мисс Мэри покойно дышала во сне. Я лежал с открытыми глазами, думая о нескольких вещах сразу, но главным образом о нашем льве и о моем долге перед Отцом, и перед бваной егерем, и перед другими, а про Мэри почти не думал, только про ее рост в метр пятьдесят семь, и про высокую траву, и про заросли кустов, и что на верхнюю одежду табу, каким бы прохладным ни было утро, потому что у «маннлихера» калибра 6,5 слишком длинный ствол и накладные плечи могут все испортить, если придется стрелять второпях. А еще я думал о том, как поступил бы на моем месте Отец, и о том, как нелепо он ошибся в последний раз, хотя до этого добыл столько львов, сколько мне и не снилось.
